— Никогда себе не прощу, что так обращался с тобой. Время не вернуть. Но я обещаю, что впредь буду стараться.

— Ты всегда был добр, — мямлю я.

— Нет. Ты достойна большего, чем перепих в придорожном отеле или под окном у едва знакомых людей. Мне жаль, что у нас всё так началось. Вина моя. Но в наших силах продолжить по-другому.

— Данил, я ведь сама хотела... — начинаю его убеждать. — Каждый раз. Мне было нормально.

— Если бы кто-то так обращался с моей дочерью, — перебивает он быстро, — я бы прибил этого ублюдка.

Я набираю в грудь воздуха и молчу. Его тон и слова... они обескураживают. А еще в них есть забота. Странная, колючая, словно (?) неправильная, но ее много.

Чувствую себя маленькой и уязвимой. Какой-то беспомощной, зависящей от других.

Данил подносит мои ладони к губам и целует как будто... нежно. Палец за пальцем. Колхозник сегодня решил меня с ума свести, он или готовился, или импровизирует. Вероятнее второе. Но в искренности его слов я не сомневаюсь. Дух захватывает.

— Родители должны были тебе объяснить, что ты особенная, — повторяет он это загадочное слово.

Понятия не имею, что оно значит.

У меня никогда не было комплексов ни по поводу внешности, ни по поводу способностей. Наоборот, мне часто намекали, что я себя явно переоцениваю и задницу пора бы прижать. Но я не отчаивалась и мечтала дальше!

Сейчас же вдруг кажется, что он прав. Мне многого недодали. И что мой отец должен был бы прийти в бешенство от подобного обращения с его дочерью. А мать...

— Впредь избегай ситуаций, в которых будешь полностью зависеть от мужчин. Я же просто хочу тебе помочь. Безвозмездно. Это мое желание, и простого «спасибо» вполне хватит.

— Спасибо, — говорю я.

— Пожалуйста. Поэтому у нас всегда будут разные номера, понимаешь? У тебя должен быть выбор. Ты красивая, чувственная и сексуальная девочка. Для меня удача просто быть рядом. Смотреть на тебя, болтать с тобой. Всё остальное будет, только если ты захочешь.

— Ты мне тоже нравишься, Данил, — говорю неуверенно. — Я бы ни за что не поехала в отель, если бы не нравился.

— Это вселяет надежду.

Его рука касается моего подбородка, я поднимаю глаза. Данил слегка улыбается.

— Ты не против, если я поухаживаю за тобой?

Я отрицательно качаю головой, дескать, не стоит. Но вслух произношу:

— Не знаю.

Что я делаю? Разве мы сможем быть вместе? В отношениях. С планами на будущее? С мечтами о семье, детях? Марина Виноградова — странно звучит, как сорт вина.

— Ты можешь не отвечать сейчас. — Он снова подносит мою руку к губам. — Я повез тебя на машине через полстраны не потому, что нет денег на самолет. Я неплохо зарабатываю, по этому поводу не волнуйся. Просто хотелось быть рядом. Подольше. Перед тем как вернусь на хутор.

Я улыбаюсь, не находя слов.

Данил серьезнеет и произносит:

— Как думаешь, у меня есть шанс?

Протягивает мне руку. А у меня волоски на коже дыбом и сердце колотится. Быстро, как отбойный молоточек. Я поспешно открываю сумку, достаю телефон.

— Блин, Варя звонит! Как не вовремя! Отвечу, а то мало ли что.

Отхожу на безопасное расстояние. Данил закуривает.

Через пять минут мы молча идем к машине. Я так ничего ему и не ответила, но недовольным он не выглядит. Напротив, улыбается, рассказывает что-то про местные достопримечательности.

Следующий день кажется бесконечным! Разговор на лавочке будто изменил всё, и мой смелый Колхозник перестал быть предметом для насмешек. Как только он дал понять, что я ему нравлюсь, я совсем с толку сбилась. Лет с тринадцати меня постоянно звали на свидания, но я всегда отказывала с легким сердцем, потому что знала — меня ждет другое будущее. Не село. Не теплицы.

Данил же... Как описать то, что я ощущаю рядом с ним? Дышать трудно. Сердечко колотится так, что пальцы покалывает. Нервы натянуты. Я постоянно думаю о наших поцелуях, о сексе. Каждый взгляд Данила, каждое слово истолковываю по-разному.

Еще одни сутки проходят в том же ключе. Я даже с сестрой особо не болтаю, потому что все мысли вокруг Данила крутятся, его честного желания встречаться. Его прямых взглядов, воспоминаний о близости со мной, которые почти осязаемы. Его железной выдержки, благодаря которой он не проронил больше ни слова о своем предложении.

О выдержке, которая в конце пятого дня пути треснула по швам.

Я в номере своем была, спать уже собиралась. После душа на кровати сидела, на кнопки пульта тыкала — листала каналы, выбирая что посмотреть.

В дверь постучались.

Я телефон сразу взяла, номер Данила набрала. Мало ли, вдруг это кто опасный, мы в придорожном отеле. Если даже Данил занят, он дозвон увидит и придет посмотреть, что случилось. Всегда так делает.

Например, если по трассе едем уже поздно, даже в туалет меня провожает уличный, стоит ждет у входа, беспокоится.

Я на цыпочках к двери подошла и открыла.

Колхозник стоял на пороге. Волосы влажные после душа, свежая рубашка, джинсы. На ногах тапочки. От него приятно пахло шампунем. Он смотрел на меня, сжимая два бокала и бутылку вина.

— Не спится, — сказал, улыбнувшись. — Посмотрим фильм?

И мое, словно сорвавшееся с привязи сердце пустилось вскачь!

Данил спит, а я ни свет ни заря глаза открыла и маюсь.

Новости почитала, с сестрой пообщалась — настроение испортилось, буквально в ноль упало. Отчим с мамой постоянно ругаются, Варя из дома уходит и часами сидит на лавочке с Яшкой, лишь бы скандалы не слушать. Ничего нового.

Старый пес сестру охранять пытается, милый такой. Самое лучшее, что было в доме Хоментовского.

Варя фотографию Яшки прислала, я и расплакалась. Это нестабильное состояние начинает на нервы действовать, не помню, чтобы раньше была нюней. Не хватает мне сестры, Яшки, мамы. Даже по воскресным походам в церковь тоскую. Сейчас всё не так, всё иначе.

Что ж. Если поднажмем, ближе к ночи въедем в Омск. Непросто всё это, непросто.

Некоторое время я сижу в ванной, а потом возвращаюсь в номер, забираюсь в кресло. Решаю немного подкраситься, а то бледная. Скоро Данил проснется, придется ехать дальше.

Неначатая бутылка вина так и стоит на тумбочке. Я отказалась пить, Данил в одиночестве тоже не стал. Мы поболтали немного. Посмотрели фильм. А потом, в какой-то момент вдруг поцеловались.

Я смотрю на его расслабленное лицо, и холодок по коже прокатывается, клянусь. Удивительно. Такая сильная реакция на другого человека. Просто смотришь на него, а внутри всё трепещет, во рту пересыхает. Или наоборот, столько слюны, словно съесть его хочется. Всего хочется. Близко-близко. Прижаться, раствориться, расслабиться.