кредиты — это очень ограничивает. Настоящие оковы. Я бегаю, словно белка в колесе. Может, что-то бы изменилось, выиграй я в лотерею. Я бы помог конголезцам, если бы мог себе это позволить, но пока мне и самому не хватает. Вот ты на своих консультациях зарабатываешь неплохо, а меня в любой момент могут уволить. Конголезцы и на бананах проживут — им же не нужно кредиты выплачивать.

Я понял сущность своего страха, который чувствовал все это время. Обычных людей не трогают смерти, если они происходят на другом конце света. Я вспомнил логотип Компании. Показавший мне его человек тогда сказал:

— Верхний треугольник не может стоять сам по себе. Затем и нужны треугольники поменьше — чтобы его поддерживать. Снова объединить весь мир. Вы даже не представляете, как нас много и насколько мы разные…

Конго тоже была маленьким треугольником. Четыре миллиона смертей ради благополучия одного человека. Кто на этом разбогател? Деньги, запачканные кровью. Люди из главного треугольника молчат. Борются за свою жизнь. Считают, что смерть людей из далекой страны не имеет к ним отношения. Нет доказательств — нет ответственности. Они наслаждаются лишь деньгами. Их кровь сладка. Таков этот мир, и с этим ничего нельзя поделать.

Теперь я прекрасно понял.

Пистолет у моего виска был сумкой, которую я купил для Хён Кён, а пуля в нем — моим мобильным телефоном. Подаренные мной серьги выбили стул из-под ее ног, а ожерелье убило моего ребенка в ее утробе.

Однажды в одной богатой стране в небоскреб врезались два самолета. В новостях назвали имена террористов, диктатора. Но кто их финансировал? Кто был их сообщником? Это люди, которые въехали в ту богатую страну на своих машинах. Люди, которые вложились в нефтяные компании, чтобы увеличить свое состояние. Люди, у которых даже в пустых комнатах горит свет. Люди, которые говорили:

— Ну, что тут поделать? Такова жизнь.

У меня дрожали руки. Они до самой смерти не поняли, что сделали не так. Сами не знали, что являлись одними из тех, кто стоит за произошедшей в тот день катастрофой.

Наконец я осознал, что представляет из себя Компания. Оглядываясь на прошлое, я понимаю, что они были повсюду, на них работало множество людей. Точное количество сотрудников даже и представить невозможно. Они не знали, на кого работают. Потому что Компания была действительно огромной. Настолько огромной, что мне пришлось пересечь весь земной шар, чтобы увидеть, что она из себя представляет на самом деле. Я подумал о своих клиентах. О тех днях, когда искал оправдание их смертям. Но исключений не было. Даже просто вступив в какой-то фонд или вложив во что-то деньги, мы могли стать соучастниками убийства. Я не знал, что растворимый кофе, который я пил вчера, сегодня мог превратиться в нож, которым можно заколоть человека. Выхода нет. Нашу жизнь контролирует невидимая корпоративная сеть.

Однажды на земле появился отряд убийц. Он был создан во имя религии, но со временем предал ее. Их власть была организована и сконцентрирована в одном месте. Главарь отряда имел небесную крепость и дурную славу, близкую к легендарной. Но потом они исчезли. Мир знал об их преступлениях — однажды им пришлось за них ответить.

Был и второй отряд убийц. Они работали за деньги, хранили свою деятельность в строжайшей тайне. В качестве жертв выбирали путешественников, делали все так, чтобы не выдать себя. У них не было централизованной власти или командира. Но и они в конечном итоге оказались уничтожены.

Потому что никто не может избежать наказания за убийство.

А вот вам третья группа. Они распределили процесс убийства, предоставили всем желающим долю участия; прикрыли свою деятельность бюрократией и деньгами; спрятались в разных структурах, под разными масками. Теперь неизвестно, кто есть кто. Убийства продолжаются, но найти виновных невозможно. Все заговорщики, все сообщники, все соучастники. Возможно, у правосудия получится привлечь кого-то к ответственности за незначительные инциденты и повесить на него всю вину. Однако это не будет иметь никакого отношения к группе. Потому что о ее существовании не знают даже ее члены. Только теперь я понял. Главный секрет спланированных убийств, из-за которого никто не сможет угрожать Компании, заключается в том, что мы принадлежим к неистребимому типу убийц.

Я повернул голову к окну машины. В нем отражалось мое лицо. Сколько человек я убил? Одно время я думал, что мне известно это количество, но на самом деле я ничего не знал. Я греховен уже потому, что живу. Наконец мне открылось значение первородного греха. Это заняло много-много времени: от той рождественской ночи до этого самого момента. Ведь это знали только в нашей великой Компании. Либо принять, либо забыть. Теперь все стало предельно ясно.

Компания существовала только для меня, и все опасности, которые я воображал, были не чем иным, как плодом моей тревоги и робости. Я был лишь курком, фитилем, доставщиком смерти — самым что ни на есть обычным, рядовым членом структуры. Все, что раньше казалось мне размытым, теперь стало прозрачным. Я заурядный, ничем не выдающийся человек.

Приехав домой, я принял душ. Человек, который смотрел на меня из зеркала, был невероятно худым. Но все же я выглядел не так уж и плохо. По крайней мере лучше, чем несчастные, живущие в хижинах в Конго.

За день до отъезда из Конго я заглянул в одну из них. Вместо горных горилл я решил осмотреть ее. Издалека она была похожа на один из крошечных могильных холмиков, которые я видел из окна самолета. Внутри оказалось не так просторно, как я ожидал. Дом был построен из тростниковых стеблей и веток и располагался на голом участке земли площадью чуть больше квадратного метра. Рядом имелась клумба. Вот и все. Где-то в углу спрятались потрепанного вида горшки и несколько неуклюжих предметов домашнего обихода, которые больше походили на мусор. На кровати лежала худощавая женщина. Повернуть к нам голову ей было настолько тяжело, что, казалось, ее тело, состоящее только из кожи да костей, может рассыпаться. Будто бы ее душа не выдержала тяжести невзгод и сейчас находилась где-то посередине, не зная, остаться ли ей в теле или покинуть его. Переводчик пояснил, что эта женщина, потеряв на войне мужа и детей, бежала сюда. Она умирала, но о ней некому было позаботиться. На ее сморщенном лице выделялись только узкие глаза, а вокруг кружили мухи, ожидая, когда смогут отложить личинки. Взгляд ее был затуманен. Можно ли сказать, что это были глаза смерти? Такие же, наверное,