постоять и никогда не боялась повернуть жизнь на сто восемьдесят градусов, в отличие от меня.

Может быть поэтому близких отношений между нами так и не сложилось. А может это потому, что тот её побег из дома, после которого она больше не вернулась, я посчитала предательством и не смогла до конца ей простить...

Воронцов тему, слава богу, не продолжает. Это вообще не то, о чём я бы хотела с кем-либо делиться. Тем более, с ним.

— Неправильно фамилию написала, — неожиданно заявляет босс.

Я не сразу понимаю, о чём он, и перевожу на мужчину недоумённый взгляд.

Воронцов кивает на блокнот в моих руках.

— Фамилию детей. Неправильно написала.

Опускаю глаза вниз и вижу, что всё это время непроизвольно писала возможные имена детей и примеряла к ним свою фамилию.

— Почему неправильно? Александровы. Всё верно написано.

— Воронцовы, — качает головой Глеб Викторович. — Надеюсь, ты понимаешь, что у детей будет моя фамилия?

— Что?! Нет, не понимаю! Почему это ваша?! Она мне вообще не нравится!

Мужчина скептически выгибает бровь, выворачивая на парковку перед супермаркетом.

— И почему тебе не нравится моя фамилия, Инна?

— Потому, что она ваша! — выплёвываю я возмущённо, что, судя по лёгкой усмешке на губах босса, его только веселит.

— Очень мило. Но придётся тебе её полюбить, — пожимает он плечами и дёргает ручку дверцы. — Сиди здесь, сейчас вернусь.

— Глеб Викторович! — шиплю недовольно, открыв окно. — Это просто несправедливо! Я хочу, чтобы у детей была моя фамилия!

— Нет, — качает головой Воронцов, стрельнув тёмным взглядом в мою сторону. — Но так и быть, я позволю тебе выбрать имена.

Что?! Он позволит мне выбрать?!

Да он просто... он просто узурпатор!

Глава 50

Глава 50

Глеб

Припарковавшись у бизнес-центра, выхожу из машины и ставлю её на сигнализацию.

На улице снова льёт, как из ведра и на крыльце возле входа, как всегда, толкучка из людей, желающих как можно скорее спрятаться от дождя. Протискиваясь мимо этой снующей в разные стороны толпы, я ловлю ощущение долбанного дежавю. Вспоминаю, как несколькими днями ранее Александрова чуть не навернулась здесь на ступеньках.

Млять... В последние несколько дней эта женщина не выходит у меня из головы. Я завёз её домой и забил холодильник продуктами, но поганое нервозное чувство всё равно меня не покидает. Оно не покидает меня с тех самых пор, как я вышел из той квартиры в доисторической пятиэтажке в жопе Питера.

Зайдя в лифт, вытаскиваю из кармана мобильный и гипнотизирую экран, как чёртов шизофреник.

Проклятье... Не помню, когда в последний раз меня так ломало из-за желания позвонить женщине.

На подкорке постоянно зудит неприятное предчувствие, а вдруг ей снова станет плохо. Вдруг она уже там в обморок где-нибудь грохнулась или опять блюёт в толчке. Врач сказала, что это нормально для беременной, но меня нихрена не устраивает такой ответ. И меня нихрена не устраивает, что ближайшие семь месяцев я буду постоянно как на иголках, когда Александровой не будет рядом со мной.

От этих мыслей и без того дерьмовое настроение поршивится окончательно.

— Добрый день, Глеб Викторович, — секретутка, которую Борцов посадил на место Инны, приподнимается над стойкой ресепшена, когда я выхожу из лифта и растягивает разукрашенный гудок в белозубой улыбке. Но напоровшись на мой взгляд быстро возвращается на своё место и опускает глаза.

Молча прохожу мимо её поста и сворачиваю к своему кабинету. Толчком распахиваю дверь и, сев в кресло, вытаскиваю из выдвижного ящика бутылку виски и лимон.

— Бухаешь на рабочем месте? — плеснув себе порцию, поднимаю голову на вошедшего вслед за мной Борцова.

— Будешь? — не дожидаясь ответа, достаю второй стакан и, налив в него скотч, прокатываю по столу.

Борцов ловит его у самого края и, подтащив свободный стул садится напротив меня.

— За что пьём?

— Сам выбирай, — залпом опрокидываю в себя содержимое и, закусив долькой лимона, снова обновляю.

— Нууууу.... — тянет задумчиво. — Можно за твою бурную личную жизнь, о которой уже весь офис гудит.

— О чём ты?

— Я о том, что у тебя шашни с Инной. Эту новость ещё не слышал разве что глухой, — вслед за мной выпивает свою порцию виски и подталкивает мне стакан. — Давай по последней и сворачиваться. Рабочий день в самом разгаре, успеешь ещё нажраться.

Плескаю по новой порции себе и Борцову и, выпив свою залпом, тянусь к пачке сигарет.

— Так что там с Инной? — спрашивает Борцов, когда я делаю первую затяжку. — У тебя что, серьёзно с ней что-то есть? С Александровой? — вздёргивает брови.

— А что тебя так поразило? Она что, не женщина что ли? — почему-то от удивлённого тона старого друга ощущаю за рёбрами толчок раздражения.

— Да дело не в этом. Просто, насколько я помню, она всегда тебя нервировала...

Она и сейчас меня нервирует. Просто, мать твою, неимоверно! Снова кидаю взгляд на лежащий на столе экран мобильного. Желание позвонить Александровой настолько сильное, что у меня, чёрт побери, руки зудят.

Что она сейчас делает? С утра она так толком и не съела ни черта. И я более чем уверен, что и сейчас она не притронулась к еде...

У неё в животе два моих ребёнка! Два, мать твою! Я нихрена не смыслю в этих вещах, но не нужно быть гинекологом, чтобы понимать, что это двойная нагрузка на организм и двойные риски!

Встав с кресла, подхожу к окну и открываю его на микропроветривание. Делаю новую затяжку и, выпустив облако дыма, задумчиво смотрю на оживлённую трассу.

— А как же женщина, которая от тебя забеременела? — слышу у себя за спиной голос Борцова. — У тебя же вроде вся голова была этим вопросом забита. Нет, я, конечно, рад за то, что у тебя, наконец, появилась личная жизнь. Я, честно говоря, думал, что после Карины ты с отношениями насовсем завяжешь. Но всё это как-то... неожиданно, — усмехается. — Звездец, ты и Инна. Глеб, я просто в шоке.

— Инна беременна, — делаю новую затяжку, продолжая