– Да уж. Бабушка, я останусь с ребятами. – Энн сказала это, обращаясь к высокой старухе. Похоже, девушка была в дурном настроении.

– Не забудь о том, что нужно еще отрепетировать финал, дорогая. – Величественная старушенция, оценивающе посмотрев на Люсию и Стива, исчезла за поворотом перил на нижней площадке.

Девушка безвольно проводила взглядом ее уши с висящими топазами. Стив, воспользовавшись задумчивостью Люсии, обнял ее за талию.

– Я не люблю джин! Извините! – отчеканила она, резко вырвалась и, к удивлению Энн, пошла обратно в зал.

– Твоя новая пассия, Стиви? Странная какая-то.

– Новое увлечение маэстро.

Энн состроила заинтересованную гримаску:

– По-моему, он ускоряет темп.

– Отточенная техника!

– А говорит, что его не возбуждают гром и молния, – сострила Энн.

– Для испанки она еще тихая!

Дэвид разговаривал с Полом. Увидев Люсию, Пол распрощался и, бросив ей на ходу «рад вас видеть», вышел.

– Пойдем же. – Дэвид взял ее за руку и потащил куда-то. Они быстро шли по каким-то узким коридорчикам.

– Куда мы идем?

– Сейчас увидишь.

Часто дыша, он остановился у одной из дверей, нашарил в кармане ключ.

– Входи.

Ей открылась небольшая, странного убранства комната: стол с компьютером, какие-то папки и коробки, вешалка с надетыми на плечики фраками, мятыми белыми рубашками, сбоку – светлая полупустая полка и мягкое кресло в углу.

– Здесь хранятся порванные мною за всю жизнь струны, Лиз запрещает мне держать их дома, считая, что это к несчастью. – Он потянулся к верхнему отделению полки. В большой деревянной коробке лежали моточки фортепианных струн.

– Ты не отличался сдержанностью.

– Сдержанность – это пережиток. Бесплодный цветок цивилизации.

Его голос звучал так интимно, так завораживающе, что Люсия не смогла не поддаться влечению. Ее память все еще была полна шопеновских переливов, шопеновской «тишины». Он осторожно, без единого звука осыпал ее лицо и шею поцелуями, расстегнул пуговицы на блузке… Коробка выпала из его рук, и струны рассыпались по гладкому полу. Люсия бросилась собирать жесткие кольца – некоторые раскрылись, погнулись. Дэвид оторвал ее от этого занятия, поднял за плечи, коснулся горячими губами открывшейся груди. Она закрыла глаза. Он медленно опускался вдоль ее тела, обжигая дыханием кожу, и, встав на колени, прижал лицо к ее животу. Легкая ткань юбки колыхалась от его сбивчивого дыхания…

Очнувшись, Люсия увидела пряди своих волос, застилающих синюю обивку кресла, приподняла подбородок: на стене – рисунок, по-видимому Питера Кристофера, – голубые горы в свете луны. Ощущение любимых рук, которые не спутаешь ни с какими другими. Дэвид – у ее ног, с головой, склоненной к ее коленям… Предметы вокруг казались ей нереальными, опущенными в туман безвременья….

– Который час? – внезапно подняв голову, спросил Дэвид.

– Понятия не имею.

– Ты сводишь меня с ума. – Он встал, нашел часы в кармане жилета. – Половина девятого.

Он собирался, проводив Люсию домой, отправиться к импрессарио. В уютном салоне машины щелкнул замочками портфеля, полистал имеющиеся там бумаги и, извинившись, попросил водителя свернуть сначала в сторону Малбери Уолк.

– Ты не будешь против, если мы заедем по пути ко мне, а потом уже я провожу тебя домой?

– Да, конечно, – ей хотелось оставаться с ним как можно дольше, хотя вероятное появление Лиз пугало.

– Жди меня в машине, – велел ей Дэвид, когда водитель притормозил напротив красного дома, и захлопнул дверь.

Люсия проводила влюбленными глазами его удаляющуюся фигуру, затем лениво осмотрела дом: завитки решетки сверкают свежей краской, шторы опущены, на клумбах появились новые цветы. В течение следующих пятнадцати минут она болтала с водителем, рассматривала прохожих и размышляла о неопределенности своего будущего. Они могли бы уехать из Англии, ведь Маковски знают во всем мире, могли бы просто снять квартиру в каком-нибудь «антикварном» районе. Пойдет ли на это Дэвид? Неважно, она не будет настаивать. Пусть даже он останется здесь, а она уедет в Мадрид и будет прилетать к нему, как только выдастся свободное время. Можно и вовсе бросить университет. Или попробовать учиться здесь. Психолог с оксфордским дипломом – звучит красиво.

Джейн Хардли – единственная университетская подруга Лиз, с которой та по старой памяти поддерживала отношения. В душе Джейн – убежденная холостячка не одобряла выбор Лиз даже тогда, двадцать лет назад, когда другие молодые преподавательницы колледжа с завистью следили за отношениями симпатичной стажерки и набирающего славу пианиста, сразу же очаровавшего всех своей летящей пластикой и изысканной красотой черт. Маковски представлялся Джейн легкомысленным, недалеким и чрезмерно властным. Все эти годы она старалась ни словом не обмолвиться о своем истинном отношении к Дэвиду, но всякий раз, приезжая из Орвика поучаствовать в столичной суете, как могла избегала общения с ним.

Направляясь к хорошо знакомому ей дому на Малбери Уолк, она надеялась застать Лиз одну. Машина, стоящая у ворот, заставила ее поморщиться: другие гости могли испортить общение с подругой. Но не возвращаться же назад! Она застегнула полы старомодного пиджака и решительно подошла к воротам. В это время, лихо перескакивая ступеньки, показался Дэвид. Джейн остановилась, нервно постучала концом зонтика-клюки по мостовой и, напустив на себя как можно больше важности, приготовилась к встрече. Внезапно ее отвлек вид очаровательной девушки в машине. «Куда это он в такой час да в такой компании?»

– Добрый вечер, Дэвид.

– Джейн? Не ожидал вас увидеть.

– Вижу, что не ожидали.

– Это написано у меня на лбу?

– Не совсем на лбу.

– Мне очень жаль, но я вынужден распрощаться с вами до вечера. Лиз извиняется за свое отсутствие, она вернется с минуты на минуту. Тереза приготовит зеленый чай, как вы любите.

– Очень мило с вашей стороны. Армия учеников растет день ото дня? – Она покосилась в сторону проезжей части.

– На недостаток не жалуюсь. Вас проводить до крыльца?

– Спасибо, я сама. – Джейн дождалась, пока Дэвид откроет дверцу машины, внимательно посмотрела на Люсию, после чего с царственным видом пошла к дому.

* * *

День выдался солнечный. Парк радовал глаз контрастными пятнами света и тени. Песчаные тропинки были совсем сухими, и только у стволов деревьев влажными земляными комочками оставались следы каждодневных дождей.

Лиз чувствовала себя прекрасно: она достала из шкафа узкие джинсы, которые не надевала уже давно, но которые пришлись ей впору, завязала узлом на животе клетчатую рубаху и, развлечения ради, захватила с собой ковбойскую шляпу из светлой кожи.