О реальной картине Николай молчал, никто даже в Стокгольме не знал, что в Мурманске не три тысячи уплывших морем шведов, а почти десять, куда входят несколько партий пленных солдат и офицеров. Представитель магаданцев всячески подчёркивал, что остался для защиты Стокгольма и его короля, показывая на два десятка пушек у королевского дворца. При этом «простодушно» сообщал, что даже в Мурманске нет таких пушек, их привезут лишь в следующую навигацию. Умный наблюдатель давно сделал выводы – в Мурманске огромное количество ценностей, при полном отсутствии защиты. Пушек нет, шведские солдаты безоружны. Вооружены лишь пять сотен магаданцев (такое число озвучил Николай), у которых патроны на исходе. Все ждут новой навигации, когда прибудет пополнение, пушки, ружья и патроны. В целом со своими обязанностями дезинформатора сыщик справился неплохо. По крайней мере, никто не сомневался, что летом большой десант перевооружённых шведов высадится на южном побережье Балтики. Европа с прошлого года ждала возобновления военных действий шведов в Речи Посполитой. Поляки же не принимали всерьёз заявления о новой силе в европейской политике.

Как обычно, шляхтичи интересовались количеством, а не качеством магаданских отрядов; когда же узнавали, что столица Швеции была захвачена силами полка, злорадствовали. Более толковые политики и генералы заявляли, что Речь Посполита слишком сильна даже для четырёх магаданских полков, какими бы ружьями те ни обладали. Европа радовалась ослаблению Швеции, не собираясь принимать во внимание каких-то диких московитских союзников, завезённых из Сибири царём Иоанном. В то, что магаданцы ведут свою политику, не верил никто, даже часть шведов. Европейцы, по своему эгоцентризму, не пытались слушать, а рассуждали в привычных рамках десятилетней политики.

Собственно, европейцам не было дела не только до московитов, но и до шведов. Вся Европа была охвачена пожаром Реформации. Во Франции три года назад произошла Варфоломеевская ночь, теперь гугеноты ожесточённо резали католиков, и наоборот. А герой-любовник, Генрих Наваррский, усиленно прикидывался добропорядочным католиком, вербуя себе новых сторонников и удерживая от бегства старых гугенотов. Испания погрязла в болотах Голландии, не в силах справиться с гёзами, которым помогали англичане. По истинно британской привычке, англичане то вооружали протестантское войско голландцев, то предавали их, отказывали гёзам в убежище на территории Острова. Вильгельм Оранский огнём и мечом наводил порядок в Соединённых Штатах. Датчане усиленно лавировали между воюющими соседями, вступая в союзы, обещая всем помощь, но фактически не воевали. Священная Римская империя вела сражения по всем фронтам.

На севере австрийские католики усиленно резали немецких и чешских протестантов, стараясь не выпустить из рук заблудшие души налогоплательщиков. На юге Вена оборонялась от наступающей Оттоманской империи, то отдавая земли, заселённые славянами, то откупаясь золотом от турок. Временами, собирая наёмников всех мастей, от французов до запорожских казаков, под свои знамёна, чтобы остановить или затормозить ползучую оккупацию Европы мусульманами. В Италии, разорванной на добрый десяток королевств, не воевал только ленивый, прибирая бесхозные земли. От Испании, захватившей половину «италийского сапога», до Рима, создавшего золотом и железом папские земли.

Возможно, поэтому, кроме англичан, никто из европейских государств не придал значения шведской междоусобице, своих проблем хватало. Англия, только вступавшая в «золотой век Елизаветы», находилась на экономическом и политическом подъёме. Закончились десятилетия чехарды у трона, когда в междоусобной войне гибли лучшие представители королевства. Правление Елизаветы, «королевы-девственницы», обещало внутренний мир и согласие, что развернуло алчные взгляды английского дворянства и купечества во все стороны, в поисках быстрого и лёгкого источника обогащения. Крупные землевладельцы приступили к знаменитому «огораживанию», вылившемуся в войну против собственного народа. Под предлогом получения большей выгоды от продажи шерсти и шерстяного сукна английские землевладельцы изгоняли со своих земель крестьян, устраивая на их полях овечьи пастбища. Крестьян, чтобы не жаловались и не бунтовали, либо вешали за бродяжничество, либо насильно забирали в «работные дома», где те в рабских условиях по четырнадцать – шестнадцать часов в сутки трудились почти бесплатно на мануфактурах. Позднее это столетнее порабощение крестьян классики истории назовут «переходом Англии на капиталистический путь развития», передовым шагом правительства.

Те из англичан, кто не имел обширных земель для разведения овец или денег на строительство мануфактуры, традиционно уходили в море, но не воевать, торговать или ловить рыбу. Нет, нынешнее поколение английских моряков знало иной путь быстрого обогащения, даже целых два пути: работорговля и пиратство. Именно в конце шестнадцатого века проявил себя Дрейк, бывший пират, позже пожалованный дворянством, а в легендах и любовник самой королевы. Да, тогда и появилась знаменитая «английская мечта» – пиратствовать и разбойничать в молодости, чтобы в зрелости стать губернатором и лордом, уважаемым человеком, обласканным королевой. Через несколько десятилетий «английская мечта» плавно перейдёт в лозунг всех протестантов, их религиозный символ. Пасторы всех стран станут внушать пастве: «Если ты добился богатства, неважно, каким методом, грабил, убивал, предавал, в любом случае ты отмечен богом. Богатство, независимо от способа получения, – признак божественной милости к человеку».

Именно из тех времён, конца шестнадцатого века, растут ноги аморальности современного западного общества. Сначала протестантские страны – Англия, Швеция, Голландия – в шестнадцатом – восемнадцатом веках добились резкого экономического роста, связанного, естественно с политическим и военным влиянием. Исповедовали дворяне, промышленники и торговцы этих стран упомянутый выше принцип всевластия денег, позже названный короче – «деньги не пахнут». Англичане, признав предварительно индейцев Северной Америки не имеющими души, то есть животными, а не людьми, активно занялись уничтожением всяких Чингачгуков и Зорких Соколов, не только отстреливая, но и заражая корью и оспой, моря голодом и холодом в резервациях.

От них не отставали голландцы, занимавшиеся тем же самым, жестоким геноцидом туземцев в Юго-Восточной Азии, в Индонезии, откуда на протяжении трёх веков вывозили награбленное богатство. Причём потомки гёзов оказались настолько жестокими, что индонезийцы, малайцы и прочие индокитайцы, включая жителей Цейлона, изначально голландского, встречали англичан (!) как освободителей от тяжёлого гнёта. Шведы, в силу некоторых причин, не ставшие колониальной державой, хотя и высаживались в Америке, отлично проявили протестантские навыки сверхчеловеков в Восточной Европе. Они также не считали финнов, русских, карелов и прочих дикарей людьми, как их братья англичане в Америке индейцев. Потому шведские войска до конца восемнадцатого века с равнодушием мясника, забивающего свинью, вырезали начисто все поселения аборигенов непротестантского вероисповедания на захваченных территориях.

Позднее к «передовым братьям европейцам» присоединились французы, увлечённо резавшие аборигенов в своих колониях, чему не мешала уже католическая церковь, отчаянно завидовавшая сверхдоходам протестантов. За ними последовали немцы, итальянцы, испанцы. Справедливости ради нужно отметить, что в католических захваченных землях аборигенов считали людьми, в отличие от протестантов. Потому при всей жестокости испанской инквизиции население Южной и Центральной Америки не было уничтожено, как в Северной, а смешалось с колонизаторами и значительно выросло, в отличие от североамериканских аборигенов, о буме рождаемости в резервациях которых что-то не слышно.