– Я в душ, – чуть застенчиво сообщила она Матвею.

– Мне тоже бы надо, – пробасил Ситников, хватая со стола бутерброд. – Ум-м-м, вкусно.

– Так вместе идите, – со смехом, необидно предложила одна из его одногруппниц. – Что стесняться-то, все свои. Вон Димыч с Юлькой уже удалились.

Из-за двери душевой, как нарочно, раздалось женское хихиканье и чуть пьяное мужское уговаривание. То ли что-то помылить, то ли куда-то поцеловать.

Алина смутилась и шмыгнула в спальню – взять тапочки и одежду. Там, на одной из кроватей, жарко целовалась парочка.

– Без тебя разберемся, Танюх, – послышался из гостиной легкий голос Матвея. Принцесса оглянулась – он щелкал говорливую одногруппницу по носу.

– Так долго разбираетесь-то, Матюха, – живо ответила она, и девчонки снова засмеялись.

Алинка покачала головой, взяла пакет и прошла мимо быстро накрывающих на стол семикурсниц к душу.

– Эге-гей! – раздался пьяный вопль, в прихожей замелькали голые задницы – это парни решили после баньки искупаться в снегу. Алинка замерла, не успев отвернуться, покраснела как рак – и не выдержала, засмеялась. Гулко хохотал Матвей, сгибались от хихиканья девчонки. Сумасшедший дом.

Душевая состояла из двух частей – мужской и женской, – и в каждой было по три кабинки. Мужскую оккупировал Поляна со своей подругой – Алина уже устала запоминать их имена, так часто он их менял, – а женская была свободна. Только она успела войти в одну из кабинок и раздеться, как послышались звук открываемой двери и тяжелые шаги. Зашел Матвей.

– Болтают много, – проговорил он, – я тут подожду, покараулю тебя, а потом сам пойду. А то там банщики наши уже на мороз голышом выскакивают, мало ли что взбредет в пьяные головы. Только покурю, можно?

– Давай, – быстро согласилась Алинка. Щелкнула зажигалка, потянуло дымком. Принцесса включила душ, потянулась за мочалкой. Нет, не мог Матвей сделать ничего плохого или обидеть ее. Она точно знала: не мог и не сможет никогда.

Кто-то из девчонок периодически заглядывал в душевую, кто-то заходил тоже ополоснуться после покатушек, весело переговаривался с Ситниковым. Алинка слушала эти разговоры и улыбалась: чувствовалось в них дружеское единение, как между людьми, которые много вместе пережили. Интересно, если она дойдет до седьмого курса – тоже так сдружится со своими одногруппниками?

После душа она сидела за столом и пила горячий чай, пока мылся Матвей. Димка уже вернулся с девушкой, и они расположились рядом, довольные. Никого, казалось, не смущала такая откровенная, быстрая любовь. Поляна травил байки, открывал бутылки и угощал всех мандаринами, девчонки влюбленно смотрели на него, потихоньку возвращались из бани красные, распаренные парни, Василий-гитарист наигрывал что-то на гитаре, и места за столом постепенно заполнялись шумными полупьяными студентами.

Наконец, вернулся и Матвей. Сел рядом с Алинкой, но не приобнял ее, как обычно, – принцесса удивленно покосилась на него. Привыкла уже, что он постоянно прижимает ее к себе. Да и вообще сегодня он был странно молчалив и сдержан.

– Я тебя ничем не обидела? – шепотом спросила она у него.

– Нет, ты что, – гулким шепотом ответил Ситников и наконец-то положил руку ей на спину, – с чего такие мысли, малявочка?

– Так просто, – радостно ответила она и поцеловала его в щеку.

Веселая студенческая гулянка с песнями под гитару постепенно вошла в привычную безудержную колею. Все курили, целовались и хохотали, девчонки залезали парням на колени, парни лапали их, пили, обменивались анекдотами – и Алинке тоже было весело, и она хихикала, прижавшись к Матвею, осторожно пила вино, наблюдала за всем этим настолько далеким от ее жизни весельем и поджимала замерзшие ноги. Странно: чем больше она пила, тем зябче ей становилось, и она все вжималась в Матвея, пока он не посмотрел на нее странно и не обхватил крепче тяжелой рукой.

– Холодно, – виновато объяснила она.

– Да ты что, – удивился он и провел ладонью вдоль спины, – тут натоплено так, что дышать нечем. Ты не заболела? Да нет, вроде здорова.

– Вот сейчас теплее стало, – пробормотала Алинка с удовольствием. От Матвея шли волны жара, и она обхватила его руками, почти забравшись на него, поджала ноги. Ситников осторожно прикоснулся к ее макушке губами, она улыбнулась неуверенно и потянулась к бокалу.

Народ продолжал веселиться, пить и петь, уходить в баню, выходить на мороз покурить, а Алинка согрелась – то ли от алкоголя, то ли от смеха, – и голова уже кружилась, и немного клонило в сон, и в какой-то момент ей вдруг почудилось, что все семикурсники окружены странным светящимся маревом. Она заморгала, пригляделась. Марево никуда не делось, даже стало ярче и будто потекло к ней.

– И зачем я столько пила? – прошептала она. Голова закружилась сильнее, и Алина снова закрыла глаза. Не надо пить, не надо, плохо ведь будет.

«Зато согрелась», – возразила она себе, не открывая глаз. Кожу приятно щекотало, и Алинка улыбалась.

Под щекой поднялась и опустилась могучая грудь. Матвей зевнул.

– Что-то я сейчас вырублюсь, – услышала она его бас.

– Так времени сколько, – сонно сказал кто-то. – Смотри, все зевают. Димыч вообще уже спит.

Принцесса с усилием разлепила глаза – действительно, вокруг все зевали, терли глаза. Матвей снова едва сдержал зевок.

– Пойду я, пожалуй, – проворчал он. – А то тут и засну. Малявочка, ты как?

– Сейчас, – пробормотала она. Опустила ноги на пол, поднялась, качаясь, схватилась за его большую руку. Шла на автопилоте – Матвей у кровати поднял ее вверх, закинул на второй этаж, и она свернулась клубочком и заснула, успев услышать, как заскрипела кровать внизу.

А очнулась Алина в какой-то норе, закрытой корнями, замерзшая, голодная, с сухими губами. Корни были сплетены так плотно, что непонятно, как она сюда протиснулась, и под боком ее хлюпала вода, и чесалось все тело.

Ошеломленная переходом из одной реальности в другую, Алинка так и лежала некоторое время, глядя наружу. Там было светло, и из мха, устилающего землю, поднимался гигантский папоротниковый лес. Очень знакомый ей лес: именно такой она видела издалека в своем прошлом сне, именно к нему бежала.

Принцесса пошевелилась, посмотрела на свою руку. Какая грязная и тоненькая. Завела ладонь за спину – длинные пуховые крылья были на месте. И вся она страшно исхудавшая – вон как торчат ребра. Будто очень долго ничего не ела.

От движения заболела голова, задергало в висках, в затылке – так сильно, что мысли перестали складываться во внятные предложения. И Алина, ни на что особо не надеясь, ущипнула себя за бедро.

Стало предсказуемо больно.

– Морок, – сказала она сама себе уверенно и сипло. – Кто-то колдует, отсюда и реалистичный сон. Помнишь, как ты не могла найти дверь в туалете? Твой мозг сам продуцирует эти картинки. Пока ты не видела ничего, что не могло бы быть твоим измененным воспоминанием.