Она рыдала, уткнувшись ему в рубашку.

— Скажи мне, что не так, дорогая? Что-то случилось?

Она медленно разжала кулак. На ладони лежало кольцо.

— Это изумрудное кольцо моей матери: отец подарил ей его, когда они поженились. Я думала, что никогда его больше не увижу. — Она все продолжала плакать.

Уэбб лишь осторожно погладил ее по спине.

Через несколько минут она глубоко, с дрожью, вздохнула и отстранилась от него.

— У тебя есть носовой платок?

Он вынул платок из кармана и подал ей. Сахарная Энн вытерла глаза, после чего он улыбнулся и приложил платок к ее носу.

— Ну, давай…

Она громко высморкалась; Уэбб засмеялся, обнял ее и прижал к себе. Боже, как он ее любит!

— Теперь ты в порядке?

— Думаю, да.

— Почему бы тебе не прилечь на минутку и не дать мне осмотреть еще кое-что?

Она посмотрела на него круглыми глазами, как будто он сошел с ума.

— Ты на самом деле спятил? Я не собираюсь ложиться на кровать этой женщины! К тому же я чувствую себя прекрасно. — Она осторожно надела кольцо на палец. — Еще я нашла свою меховую муфту, но, похоже, негодяйка убежала с моим собольим манто и со всем остальным. Ты ведь не нашел алмазную брошь и серьги к ней, не так ли? Это украшения моей бабушки.

Уэбб покачал головой:

— Прости.

— Это, наверное, слишком — надеяться на такую удачу.

Они продолжили поиски, но не обнаружили никаких денег, никаких ценностей, никаких тайников или любых других свидетельств того, что где-то здесь спрятаны деньги. Не было и банковской книжки, которая бы указывала, где эти деньги могут храниться.

— Не думаю, что мы сегодня найдем что-то, — сказал Уэбб. — Завтра, при дневном свете, я вернусь сюда и снова все хорошенько проверю.

— Мы сюда вернемся, — поправила она его.

Он улыбнулся.

— Хорошо, мы сюда вернемся, — повторил он.

Пока они ехали обратно в отель, Сахарная Энн несколько раз зевнула.

— Устала?

— Очень. — Она прижалась к нему.

Как только они вошли к себе в номер, Сахарная Энн сказала:

— Пожалуй, я лягу спать, если ты не возражаешь.

Он поцеловал ее в лоб.

— Я вовсе не возражаю и могу сделать то же самое.

Она бросила сумку на диван, сняла перчатки, шляпу, расстегнула жакет и направилась в свою спальню. Сегодня у нее был адский день, и она устала до изнеможения.

Уэбб налил себе порцию бурбона и выпил, потом налил вторую. Через несколько минут он подошел к двери и открыл ее. Сахарная Энн лежала, вытянувшись на кровати, и тихонько посапывала. Он осторожно закрыл дверь, взглянул на часы и пошел вниз.

На следующее утро поиски оказались не более плодотворными, чем накануне вечером. Соседей слева не было дома, соседи справа только что вернулись в Новый Орлеан из долгой поездки за границу и ничего не знали. Пожилая пара, жившая напротив, ничего не видела и не слышала, однако их экономка дала кое-какие сведения. У Бьюкэйров, оказывается, была пара слуг, которые на них работали и жили в квартире позади дома.

— Однажды утром, перед рассветом, хозяйка постучала к ним в дверь и без всякого предупреждения заявила, что они уволены, а она и хозяин уезжают надолго и вообще могут не вернуться в Новый Орлеан.

— Вы не знаете, где мы могли бы найти эту пару? — поинтересовалась Сахарная Энн.

— Я слышала недавно, что они работают у Паркеров на Сент-Чарльз. Не думаю, что леди сказала правду, — добавила экономка.

— Какая леди?

— Светловолосая раскрашенная леди, которая называла себя миссис Бьюкэйр. Я видела, как она уезжала с сундуками и коробками, но не видела, чтобы джентльмен находился вместе с ней. После этого дня два, не меньше, в доме горел свет.

Узнав адрес Паркеров, Уэбб и Сахарная Энн поехали искать слуг, работавших у Эдварда и его любовницы. Они нашли их быстро, точнее, одну лишь миссис Фонтено; ее муж уехал исполнять поручения миссис Паркер. Миссис Фонтено оказалась болтушкой, которой нисколько не нравилась ее прежняя хозяйка.

— Я служу достаточно долго, чтобы разбираться, что к чему. Она не та, за кого себя выдавала. Дамы по соседству тоже знали это и переходили на другую сторону улицы, когда она шла им навстречу. Эта мымра ненавидела Новый Орлеан и хотела уехать, она все время говорила об этом с мсье Бьюкэйром, но он не обращал на нее никакого внимания и только пил бренди. Мсье отнюдь не производил впечатления счастливого человека.

После нескольких вопросов, когда стало ясно, что миссис Фонтено не знает ничего о личных делах Эдварда и не может ничем помочь, они поблагодарили ее и попрощались.

— Ну, что теперь? — спросил Уэбб, когда их экипаж отъехал от дома.

— Завтракать. Я проголодалась.

Он усмехнулся:

— Ты всегда очень голодная.

— Расследование — трудная работа. Давай завернем в ресторан к «Антуану» — это возле гостиницы. Думаю, у них там прекрасная еда.

Она не ошиблась. Сахарная Энн никогда не ела такого ароматного помпано. Соус оказался превосходным, овощи — нежными и сочными.

— Я бы поехала в Новый Орлеан только ради еды.

— Хорошо сказано. Хочешь что-то на десерт?

— Ради всего святого, нет, я и так уже согрешила. — Она промокнула губы салфеткой, в то время как Уэбб велел принести кофе. — Так что, по-твоему, нам надо теперь делать?

— Ну, мы могли бы вернуться и еще поговорить с соседями, а заодно проверить все банки в том районе и выяснить, не узнает ли кто-то из служащих Эдварда по описанию.

— Ты говоришь таким тоном, будто все это ничего не даст.

Уэбб пожал плечами:

— Мне кажется, он хорошо замел следы; однако эти деньги до сих пор где-то лежат. Я только боюсь, что он мог унести свою тайну в могилу.

— В духовку.

Пока Уэбб пил кофе, Сахарная Энн размышляла об ужасном склепе в стене. Почему Эдвард так часто упоминал кладбище, находясь на смертном одре? Она не помнила, чтобы он когда-то интересовался кладбищами, хотя, конечно, и никогда не был так близок к смерти. Должно быть, Эдвард оставался дома по крайней мере два дня, прежде чем пошел искать помощь в больнице.

«Сахар, возле тебя. Ангел, возле тебя». Странно, думала она. Очень странно. Что он имел в виду, почему выбрал…

Догадка озарила ее как молния. Она вскочила со стула.

— Уэбб, пошли скорее!

— Куда это? Я могу хотя бы допить свой кофе?

— Выпьешь после. Кладбище! Я только что вспомнила: Бьюкэйр — девичья фамилия бабушки Эдварда.