Любое преступление сторонника «пролетарской революции» легко представить делом правым и справедливым, а беззаконие и произвол можно оправдать революционным сознанием. Это, наверное, и подкупило Владимира Ульянова, принявшегося создавать в крестьянской России, еще не имевшей собственного пролетариата, «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Освобождать еще никого не требовлось, а освободители уже появились. Вскоре из этого кружка выросла партия могильщиков существующего в России строя, названная социал-демократической рабочей партией. Партия, которая как раз и завела Россию на путь, потрясший ее до основания.

Однако под программы, лозунги и девизы «пролетариев» никогда бы не пошла здравомыслящая часть общества, интеллигенция. История не единожды показывала, что насильственное переустройство мира ничем приличным, кроме разрухи и груды развалин, не заканчивалось. Для привлечения интеллигенции как раз и была придумана еще одна теория. В марксизм была добавлена идея о том, что начинаемая пролетариями разрушительная борьба со старым общественным строем есть самый короткий и верный путь к извечной мечте человечества — справедливому и прекрасному мироустройству, названному социалистами-утопистами «коммунизмом». Кто же откажется в созидании «на земле рая», где все без исключения будут жить дружно, счастливо, в достатке и мире?

По замыслу создателей марксизма место в общей революционной борьбе со старым строем должно было найтись всем, не только пролетариям. К деятельности во имя грядущего светлого будущего смело могут присоединяться все прочие классы. Потому и во всех прочих классах и слоях общества, даже среди крупнейших предпринимателей и капиталистов, нашлись одурманенные идеями марксизма-ленинизиа люди. Существование под единым знаменем марксизма теории ниспровержения и разрушения власти имущих, а также построение в отдаленной перспективе общества всеобщего благоденствия позволяло воздействовать на чрезвычайно широкий слой общества.

Между тем научная ценность экономических и социологических взглядов Маркса чрезвычайно преувеличена. Уже первая глава «Капитала», где даются основополагающие понятия и определения, противоречива и нелогична, умышленные умолчания и подмены понятий создают фундамент дальнейшей лжи. Не ставлю перед собой задачи здесь критиковать написаное Марксом. Для этого есть другие возможности. Однако не удержусь от одного замечания. В «Капитале» утверждается, что только полезные вещи, созданные трудом человека, имеют стоимость и ее денежное выражение — цену. Согласимся с этим. Но ведь нельзя отрицать и того, что существуют аналогичные полезные, потребляемые человеком вещи, к созданию которых он не прикладывал ни малейшего усилия. К примеру, дыхательная смесь на подводной лодке, вода, полученная на опреснительной установке — результат трудовой деятельности человека. А вот воздух атмосферы; родниковая вода — продукт природы. С потребительской точки зрения разницы между продуктами нет, с точки зрения стоимости — как между нулем и единицей. Сопоставление подобных пар полезных вещей позволяет разобраться в том, что же есть на самом деле процесс «труда».

Чем отличается естественная дыхательная смесь от искуственной с точки зрения ее получения? В обоих случаях это результат действия сил природы — химические реакции и физические процессы на существующие элементы материи. Только в одном случае процессы происходят как бы хаотически, подчиняясь естественным закономерностям и законам материи. В другом случае присутствует еще и вмешательство человека. В чем оно? В регулировании природных процессов таким образом, чтобы полезный ему продукт в нужном объеме в нужное время был необходимом месте. Словом, процесс труда — это как бы направление, катализация человеком природных процессов в интересах собственного потребления. Интеллектуальная составляющая деятельности человека как раз и является сущностью процесса «труда». И основным в процессе труда является скорее конструктор, инженер, техник, технолог, организатор производства, менеджер, хранитель информации, в конце концов, банкир… А роль пролетария очень часто сводится к умению быть частью конвейера, машины, к способности быть движителем какого-то орудия производства. В марксизме однако все перевернуто с ног на голову и представлено с точностью до наоборот. Там предпочтение отдавалось не тому, кто «думает, как вкалывать», а тому, кто «вкалывает, не думая». Не поэтому ли в странах, искренне исповедующих марксистскую идеологию, было негативным отношение к интеллигенции, к ученым, к деятелям культуры? Не здесь ли источник гонений на интеллигенцию в послереволюционной России, хунвэйбиновском Китае, полпотовской Кампучии?

Забавным получается и следующее наблюдение. Оказывается относительно такой безусловно полезной вещи, как воздух, человечество давно живет при коммунизме. В самом деле, разве мы не имеем права дышать «по потребности»? Строительство «абсолютного» коммунизма — это бессмыслица, поскольку потребности человека возникают прежде решения о путях их удовлетворении. Гораздо важнее сегодня сберечь тот «коммунизм», который дарован нам природой, в котором жили наши предки. Ведь дышать чистым и естественным воздухом перестает быть дарованным природой правом. Уже сегодня здоровый и чистый воздух нужно производить. А проблема чистой воды, экологически безупречной среды обитания…

Помимо двух противоречивых учений — призыв к ниспровергающей старый общественный строй революции и устремление к строительству утопии под названием коммунизм, в марксизма присутствует еще одна грань. Она напрямую касается России. Маркс и Энгельс разделяли уничижительные оценки русского православного государства и его политики. Аргументы для своей антирусской пропаганды они заимствовали в английских изданиях. А там утверждалось даже такое — Англия захватила Индию, чтобы уберечь ее от России. Таким образом проявлялась и зависимость работавшего в Англии Маркса от англосаксонской внешнеполитической пропаганды, и влияние немецкой классической философии, наделявшей лишь западные народы ролью творцов мировой истории.

Пренебрежение к славянам, страх перед их объединением открыто проявлялись всегда у Энгельса. В работе «Революция и контрреволюция в Германии (1852 г.)» Энгельс предостерегает «цивилизованные нации» от угрозы возможного объединения всех славян, которые могут посметь «оттеснить или уничтожить непрошеных гостей… турок, венгров, и, прежде всего ненавистных немцев». Панславизм, во главе которого русское самодержавие, оказывается одна из главных угроз цивилизации.

«Это нелепое, антиисторическое движение, поставившее себе целью ни много, ни мало, как подчинить цивилизованный Запад варварскому Востоку, город — деревне, торговлю, промышленность, духовную культуру — примитивному земледелию славян-крепостных». «Но за этой нелепой теорией стояла грозная действительность в лице Российской империи — той империи, в каждом шаге которой обнаруживается претензия рассматривать всю Европу как достояние славянского племени и, в особенности, единственно энергичной части его — русских;… той империи, которая за последние 150 лет ни разу не теряла своей территории, но всегда расширяла ее с каждой… войной. И Центральная Европа хорошо знает интриги, при помощи которых русская политика поддерживала новоиспеченную теорию панславизма…».

Замечательно, что обрушиваясь на самодержавие, как на оплот панславизма, Энгельс камня на камне не оставляет и от «демократического панславизма» Михаила Бакунина. Его идеи о естественном слиянии революционных потоков Западной Европы и славянства в подлинно общеевропейской революции для Энгельса была крамольной. Разве же достойны неполноценные славяне участвовать в борьбе за победу революционной Европы, в которой им вовсе не отводилось место.