[…] Ведь утверждать, да ещё настаивать на том, что буквально все отрасли нашего соцхозяйства, с головы до ног, охвачены контрреволюцией], это по меньшей мере наивно, ибо неужели наш строй, наши порядки, наше положение настолько плохи, что все с такой легкостью бросаются в объятия контрреволюции. Так может думать только ярый враг, а не советский гражданин, да ещё большевик […]».

В другом заявлении, адресованном Сталину, Ризаев указывал, что творившиеся в Азербайджане беззакония «строго скрываются не только от партии и правительства, но и от вождя партии главным образом».

Нет, от «вождя партии» ничего не скрывалось — он все знал и не только знал, но именно по его указанию творился произвол не только в Азербайджане, а во всей стране. Не знал этого Ризаев и многие другие члены партии, безоглядно верившие «вождю народов». В этом заключалась их, да и не только их, а всего народа, трагедия.

Вряд ли Ризаев стал писать Сталину письмо такого содержания, если бы был знаком с содержанием его телеграммы, направленной 10 января 1939 г. секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам Управлений НКВД. В телеграмме говорилось: «ЦК ВКП/б/ разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 г. с разрешения ЦК ВКП/б/ […]. Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП/б/ считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод»[22].

Таким образом, беззаконие было санкционировано Сталиным от имени ЦК ВКП/б/. Нельзя, кстати, признать бесспорным и утверждение, что меры физического воздействия к арестованным в практике НКВД стали применяться только с 1937 г.

Конкретные дела, судебные и внесудебные решения по которым были отменены, свидетельствуют, что арестованных в застенках НКВД стали избивать раньше. Как уже отмечалось, Маркарян в суде рассказал о том, что в 1939 г. Багиров провёл расширенное совещание с участием работников суда и прокуратуры. На этом совещании и была оглашена телеграмма, подписанная Сталиным, о применении физических мер воздействия к лицам, обвинявшимся в совершении контрреволюционных преступлений.

Значит, в 1939 г. многие сотрудники не только органов НКВД, но и прокуроры, так же как и судьи, знали об очередном «мудром указании вождя народов». Но многие ли тогда задумывались над бесчеловечностью такого указания? Вряд ли. Почему? В большинстве своём страх, охвативший к тому времени всё общество, не позволял «собственное мнение иметь». Все были едины, все шли по одному пути, считая его единственно верным, не задумываясь о том, куда он приведёт.

Как уже отмечалось, особый размах беззаконие получило после убийства С.М. Кирова 1 декабря 1934 г.

О том, что Сталин солгал, назвав 1937 г. годом начала применения мер физического воздействия к лицам, арестованным органами НКВД, свидетельствуют, в частности, следующие показания Борщева в суде.

Рассказав довольно подробно о фальсификации дел в отношении необоснованно арестованных, он пояснил, что наркомом внутренних дел республики была дана такая установка: если органами НКВД арестовывалось то или иное лицо, значит арестовывался враг. А поэтому необходимо принять все меры для того, чтобы доказать его вину в контрреволюционной деятельности или в принадлежности к контрреволюционной организации. Как добивались нужные «доказательства», видно из заявления Борщева в суде о том, что он «безоговорочно принял в 1936 году указание Сумбатова о применении к некоторым лицам, обвинявшимся в контрреволюционной деятельности, мер физического воздействия». Эти показания Борщева не нуждаются в комментариях.

Как следует из содержания приведённой телеграммы Сталина, он считает, что олицетворяет собой весь ЦК ВКП/б/. В этой связи небезынтересно привести эпизод, о котором сообщил Багиров в судебном заседании.

По предложению Сталина, после войны была составлена программа Азербайджанской демократической партии Ирана. Когда он, Багиров, находился на приеме у Сталина, в связи с этой программой, то увидел, что на проекте программы имеются поправки Сталина. Он попросил разрешения передать этот проект в ЦК КПСС и оформить эту программу, как положено. В ответ на это Сталин вспылил и заявил: «Я — ЦК» и сунул её в карман Багирову, и с тем он уехал в Баку. По словам Багирова, об этом факте в ЦК КПСС никто не знал.

Как один из руководителей «повстанческого движения» был арестован Гамид Султанов, член партии большевиков с 1907 г. С декабря 1917 г. являлся членом Исполкома Бакинского Совета, а в 1918 г. — ответственным секретарём Центрального штаба красногвардейских, отрядов в Баку. С 1919 г. находился на подпольной работе на Кавказе. В 1920 г. входил в состав Ревкома Азербайджана, был членом ВЦИК СССР, народным комиссаром коммунального хозяйства республики. Его обвинили в том, что он, являясь одним из членов «Азербайджанского контрреволюционного националистического центра», был руководителем «повстанческой организации» Шемахинского района, вместе с Ахундовым готовил террористический акт в отношении Багирова.

В ходе следствия Султанова жестоко избивал Борщев. Воля Султанова была сломлена, и он вынужден был оговорить себя и других.

Важно отметить, что ещё до того, как Ахундов и Султанов были осуждены, в печати их объявили врагами народа. Впрочем, в этом ничего удивительного не било. В то жестокое время многие «враги народа» задолго до рассмотрения их дел в суде приговаривались «широкими массами трудящихся» к самым суровым наказаниям, а уж потом их осуждали именно к таким мерам наказания. Гамид Султанов был расстрелян.

Ничем себя не скомпрометировал и другой «руководитель повстанческого движения» — нарком земледелия Азербайджанской ССР Г.С. Везиров. Как и других, его принудили оговорить себя и других в том, что он руководил повстанческой организацией, готовил террористические акты в отношении Берии и Багирова, что в ходе подготовки восстания завёз большое количество стрелкового оружия в 46 районов Азербайджана.

В одном из своих выступлений Багиров, обращаясь к Везирову, заявил: «За исключением Вас персонально, весь аппарат (имелся в виду аппарат наркомата земледелия республики. — Н.С.) или арестован, или разоблачен, или в стадии разоблачения. Вы говорите: Кто? Разве речь идёт о сожалении? Речь идёт о том, что аппарат Наркомзема сознательно вёл антисоветскую, антиколхозную работу. Так обстоит дело». На реплику Везирова, что у него осталось «2–3 человека в руководящем составе», Багиров продолжил: «с которыми нужно покончить, в том числе и с тобой».

Своё выступление Багиров закончил так: «Есть достаточные основания заявить здесь о том, что всё, что делалось антисоветского, антигосударственного, антиколхозного, контрреволюционного в сельском хозяйстве Азербайджана возглавлял Везиров. Везиров из тех врагов, которые по сегодняшний день остались неразоблаченными в наших рядах […]. Есть такое предложение вывести из состава ЦК, исключить из партии и дело передать НКВД на расследование и снять с поста Наркома». Везирову фактически уже был вынесен приговор.