Так, уже лучше. Вероятность гибели от обезвоживания тоже можно отмести, а без еды человек, как утверждают знатоки, может протянуть сорок суток, а то и больше, в зависимости от имеющихся в нем жизненных ресурсов.

Но сорок суток – это чересчур. Анита не собиралась задерживаться здесь так надолго. Стало быть, надо придумать способ выбраться.

Она осмотрела лабораторию. Не сказать, чтобы увиденное ее обрадовало. Если и имелись здесь какие-либо инструменты, которыми можно было пробить крепостную стену или выломать дверь, то старик их успел вывезти. В распоряжении Аниты оказались лишь некоторые реактивы, горелка и химическая посуда. Опустошенный бак, ванну и стол с двумя стульями в расчет она не брала, так как не представляла, для чего они могут ей понадобиться. Деревянным стулом камни не прошибешь, а тяжеленную ванну смог бы поднять только тренированный атлет. Был еще неизменный ридикюль, но и хранившиеся в нем мелочи едва ли подходили для разрушительных работ. Ни ножом, ни тем паче костяным гребешком для волос слежавшийся за столетия раствор не проскрести.

Итак, реактивы. Она внимательно перебрала их все. Хозяин лаборатории был педантом – на каждой посудине был наклеен бумажный ярлычок с формулой находящегося в нем вещества. Анита выстроила все склянки в ряд на столе, села на стул, уперлась подбородком в сложенные руки, стала рассматривать свои богатства и составлять в уме известные ей химические комбинации.

Есть азотная и серная кислоты. Но их слишком мало, чтобы прожечь массивную дверь. Есть сера, но нет угля и селитры, так что пороховую смесь составить не удастся. Что еще? Анита взяла в руку склянку с белыми твердыми гранулами. Ага, целлюлоза. Ее открыли десять с лишним лет назад, как раз когда Анита училась в университете. Открыл один француз. А другой француз примерно в то же время открыл что-то еще… что-то, связанное с целлюлозой.

Анита, повинуясь наитию, поставила рядом пузырьки с серной и азотной кислотами, сбоку от них пристроила склянку с целлюлозой. И из недр памяти выплыло слово «пироксилин». Так бы, конечно, не выплыло, если бы не слышала его сразу после своего появления в армии Паскевича. Джеймс рассказывал, что пироксилиновой бомбой хотели взорвать генерал-фельдмаршала в Токае. И то, что в лаборатории мудрого старца нашлись все ингредиенты для изготовления убийственной смеси, удивлять не должно. Наверняка отсюда диверсант и получил эту бомбу, а изготовил ее не кто иной, как ученый Иштван.

Ах, старец, старец, не такой уж ты мудрый, раз оставил здесь эти бутылочки… Думал, что гостья твоя глупа и не интересуется ничем, кроме модных шляпок и корсетов!

«Пироксилин – это тринитрат клетчатки», – прозвучал в голове Аниты голос профессора Ромеро. Теперь бы еще вспомнить последовательность химических реакций. Помнится, надо смешать кислоты и воздействовать ими на клетчатку, то бишь целлюлозу.

Анита незамедлительно принялась за работу. Между делом припомнилось предостережение: пироксилин крайне нестабилен, при его получении погибли несколько ученых, поэтому-то его до сих пор и не запустили в промышленное производство. Одно неверное движение – и чудовищной силы взрыв…

Анита приказала себе успокоиться, представила, что она производит безобидный опыт в университете под присмотром профессора Ромеро. Когда он рядом, уж точно ничего дурного не случится. Старалась отвлечь себя мыслями об освобождении, о скором конце войны, о долгожданной встрече с Алексом… Мысли, однако, все равно соскакивали на другое. И как им было не соскакивать, когда перед глазами, в желтом свете горелки, творилось то, что химики еще в конце прошлого века назвали бы невозможным. Под руками Аниты рождалось вещество, перед которым пороховые заряды были не более чем елочными хлопушками.

А все же хорошо, что старик занимался не только выращиванием холерных бактерий и оставил готовую целлюлозу! Были бы вместо нее, скажем, крахмал и древесные волокна, Анита могла и не додуматься до пироксилина. А с имеющимся набором даже не самый подкованный студент Саламанки сумел бы создать грозное оружие.

Справившись с волнением, Анита завершила синтез и оставила получившийся продукт немного подсохнуть. Теперь надо было придумать, из чего сделать оболочку мины. Под руку подвернулся чугунный шар, полый внутри. Такие обычно используются, чтобы хранить, например, теплую воду – она долго не остывает, особенно если укутать шар толстым полотенцем.

Дождавшись, когда из пироксилина испарится лишняя влага, Анита со всеми предосторожностями пересыпала его внутрь шара. Мина была готова. Уложить ее теперь вплотную к стене, отделяющей каземат от тайного коридорчика (эта стена тоньше остальных, проще будет пробить), насыпать дорожку из серы, ведущую к узкому отверстию в шаре, поджечь…

Но тут возникла загвоздка. Познаний Аниты не хватало на то, чтобы рассчитать силу взрыва. А ну как он обрушит всю находящуюся над подвалом башню? Или того пуще – разнесет вдребезги всю крепость? Вот тогда Приют Мертвецов в полной мере оправдает свое название…

В любом случае осколки мины неминуемо изрешетят саму ее создательницу – в более чем ограниченном пространстве от них не укроешься. Не спасет даже дубовый стол – обломки чугуна пройдут сквозь него, как горячий нож сквозь масло.

У Аниты опустились руки. Получается, все старания – коту под хвост? Так обычно выражался Алекс, когда длительная кропотливая работа шла насмарку. И ничего нельзя предпринять?

С упавшим сердцем она села на край ванны. И мгновенно подскочила. Вот же оно, решение! Ванна была сделана из меди и стояла когда-то в доме зажиточного европейца – по бокам осталось несколько дощечек, следы отделки палисандровым деревом. Такую роскошь мог позволить себе не всякий. Старый Иштван, конечно же, был не из нищебродов. Возможно, ванна принадлежала ему самому, и он переправил ее в лабораторию после начала смутных времен.

Но сейчас Аниту интересовали не подробности прошлого этой медной чаши, а ее технические характеристики. Настолько ли она прочна, чтобы выдержать бомбардировку кусками чугуна? Анита побарабанила по ванне пальцами, постучала ногой. Никаких других способов проверки не придумалось. Как не было и альтернативы. Ванна была единственно возможным укрытием.

Анита навалилась на ее край, чтобы опрокинуть махину набок. Это оказалось проще, чем она ожидала. На дне ванны бугрились пятна отталкивающего вида, но сейчас было не до чистоплюйства.

Анита подожгла спичкой серную дорожку, отпрыгнула, упала плашмя на пол и опрокинула на себя ванну. Медный колпак накрыл ее с колокольным гулом, в котором звучали погребальные тона. Анита сжалась в комочек, закрыла уши ладонями и стала ждать. Кровь обезумевшим дятлом долбила в виски – пульс галопировал, превышая все допустимые нормы.

Гром грянул на зависть Зевсу, Перуну и прочим их коллегам, отвечающим за шумовые эффекты. Взрывной волной ванну и скукожившуюся под ней Аниту отшвырнуло в угол подземелья, впечатало боком в стену. Хвала создателю этой посудины – она с честью выдержала испытание. Анита оглохла, очумела, но тело ее, защищенное медной броней, осталось в неприкосновенности.