Кэролайн приняла комплимент легким кивком головы.

— У его компании отличное положение на рынке. А я новичок в этом бизнесе. Мне многому предстоит научиться.

— Именно поэтому вы сидите в этом доме?

— Я вызвалась сама.

— Вы не лишены амбиций, мисс Кинг.

— Не хочу возвращаться в приемную налоговой инспекции.

— Не могу сказать, что виню вас в этом, — Додж снова улыбнулся и посмотрел на лежащие на столике брошюры. — И много народу приходит?

— Вы третий за почти уже три часа.

— И все это время вы сидите здесь одна?

— Тут есть еще кот, но он так шипел на первую пару, которая пришла посмотреть дом, что пришлось запереть его в кладовке.

— Так вы будете здесь еще… — Додж посмотрел на часы, — двадцать две минуты?

— Как раз приготовилась вести обратный отсчет, стараясь не уснуть.

Они снова улыбнулись друг другу. Никто ничего не сказал, но тишина казалась обоим оглушительной. В присутствии этого мужчины Кэролайн чувствовала себя неловко, хотя ни за что не смогла бы объяснить почему. Даже когда она ходила на собеседование к самому Джиму Мелоуну, чтобы постараться убедить его, что она будет для агентства ценным приобретением, несмотря на отсутствие у нее опыта, она не нервничала так, как сейчас. Рядом с Доджем Хэнли она ощущала каждую клеточку своего тела и в то же время становилась какой-то неуверенной, не знала, что говорить и в какую сторону смотреть.

Может быть, это была естественная реакция на присутствие рядом полицейского. Водители ведь автоматически нажимают на тормоз, завидев полицейскую машину с радаром, даже если ехали с разрешенной скоростью. Может быть, Кэролайн пугало ощущение власти, которой был облечен Додж?

А может быть, она все еще испытывала смущение по поводу обстоятельств их знакомства, когда Додж увидел на ее лице след от пощечины Роджера. Совсем свежий след и ее саму, находившуюся в полном смятении. Тогда ей не удалось скрыть своего ужаса, и она вряд ли смогла бы сделать это сейчас.

Но что, если причина ее дискомфорта в присутствии этого человека вовсе не в ней, а в нем? Его сильная фигура, грубоватое поведение, неприкрытая мужская сила — все выдавало в нем подсознательную склонность к отчаянным поступкам. В конце концов, она лично видела последствия одного из таких поступков. Роджер провел в больнице десять дней, после того как его избили.

Однако Кэролайн почему-то не боялась в присутствии Доджа за собственную безопасность. Додж Хэнли не представлял угрозы для нее лично. Странно было даже пытаться представить себе такое. Ведь он держался с нею скорее как защитник, как благородный рыцарь со своей дамой. Ее влекла к этому человеку какая-то необычная, чисто женская сила притяжения.

И именно эта инстинктивная реакция на Доджа Хэнли очень ее тревожила. Находясь рядом с этим мужчиной, она чувствовала себя так, словно балансировала на цыпочках на краю покачивающейся вышки для прыжков в воду. Это было одновременно восхитительно и ужасно.

Все эти мысли вертелись у Кэролайн в голове, пока они с Доджем смотрели друг на друга. Желая хоть чем-то заполнить возникшую напряженную паузу, Кэролайн спросила:

— Вы все еще работаете в спецгруппе?

— Пока меня вроде не выкинули.

— Значит, преступление до сих пор не раскрыто?

— Мы работаем над этим.

— Это опасно?

— Не работа, а рай.

— Сомневаюсь в этом.

Снова возникла неловкая пауза, только теперь Кэролайн разглядывала паутину в углу потолка прямо у себя над головой. А Додж разглядывал Кэролайн. Девушка почти физически ощущала на себе его взгляд, скользивший по ее лицу.

— А как ваш напарник?

— Гонзалес.

— Да, офицер Гонзалес. У него все в порядке?

— Да, в порядке. Думаю, его новый напарник гораздо лучше меня, и это немного ранит мои чувства.

— В этом я тоже сомневаюсь.

— В чем именно? В том, что его напарник лучше, или в том, что у меня есть чувства и их можно ранить?

— В том, что офицеру Гонзалесу больше нравится работать с новым напарником.

Додж пожал плечами.

— Может быть, Гонзалес просто хочет, чтобы я поревновал.

Они улыбнулись друг другу, но улыбка Доджа померкла первой.

— У меня действительно есть чувства, и их можно ранить.

— Разумеется. Иначе вы бы не были человеком.

— О, я — человек. Действительно, человек. Которому не чуждо ничто человеческое. — Додж опустил взгляд на ее левую руку, на безымянном пальце которой красовалось кольцо, ставшее за несколько секунд под его взглядом тяжелым, словно якорь. — Как движутся приготовления к свадьбе?

Улыбка, которой ответила Кэролайн, показалась ей самой чудовищно фальшивой.

— Замечательно. Приготовления идут полным ходом. Приходится держать в голове столько всяких мелочей…

— И ходить с женихом на вечеринки.

— Да. На нескольких уже пришлось побывать.

— Пару недель назад видел вас на фото на страничке светских новостей в «хроникл».

— Вы читаете страничку светских новостей?

— Раньше не читал. Несколько месяцев назад начал. Еще я не читал раздел объявлений о недвижимости в воскресном выпуске. А теперь не пропускаю ни в коем случае. — Прежде чем продолжить, Додж дал Кэролайн время переварить услышанное. — Как бы то ни было, трудно не заметить фотку, где вы все стоите под этими чудными светильниками, свисающими с деревьев, — как они там называются?

— Это — японские фонарики.

— Ага. Похоже, это была вечеринка для больших шишек. В статье было написано, что на приеме присутствовал губернатор.

— Родители Роджера дружат с ним и его женой.

— Хм. И на свадьбе они тоже будут?

— Они в списке гостей.

— А кто с вашей стороны? Семья?

— У меня нет семьи. Ни братьев, ни сестер. А родители умерли.

— О, простите!

— Не за что извиняться. Я была очень поздним ребенком. Родители отчаялись завести детей. Я была сюрпризом в начале климакса.

— Отличным сюрпризом, готов поспорить!

Кэролайн печально улыбнулась.

— Мама и папа были рады моему рождению. А мне очень повезло родиться у таких родителей. Они были из тех представителей среднего класса, кто всю жизнь сам зарабатывает на жизнь и гордится этим. Моя мама была настоящей леди, а папа — джентльменом. Оба строго придерживались деловой этики, когда речь шла о работе. Эти люди любили Бога, свою страну и меня. Они прожили столько, сколько и можно было ожидать. Но я была довольно молодой, когда их лишилась. Быть сиротой — небольшое удовольствие.