– С одной стороны, вы имеете на это право как командир, – забормотал полковник, вытирая со лба холодный пот и заодно словно защищаясь дрожащей рукой от возможного выстрела, – а с другой…

– Да или нет?!

– Нет!

– Ну вот, – удовлетворенно сказал БГ. – Когда человека припрешь к стенке, он забывает про все болезни. И начинает вести себя натурально. Вот я и хочу посмотреть, как они будут себя вести в натуральном виде. Составь приказ – и чтобы сегодня к вечеру тут не осталось ни одной стены. Попытки сопротивления подавлять.

Через полчаса из расположения воинской части выбежали солдаты с лопатами, ломами и кирками в руках и небольшими группами распределились по всей территории. Они принялись ломать крыши и крушить стены, растаскивая обломки и устраивая из них костры. Попыток сопротивления не было, зря опасался генерал. Жители молча стояли и смотрели на это невиданное дело. Да и кому захочется сопротивляться, если у каждого солдата за плечами автомат?

Дом страбынетов тоже был разрушен. Они были единственные, кто попробовал защитить свое жилище: Анька ругала солдат, Эдька иронизировал, Петька смеялся над ними, Шустрик их дразнил, Сашка и Пашка залезли на дерево и оттуда нахально свистели, Васька кричал, что не верит своим глазам, Димка предлагал: «Только попробуйте, заставьте меня помочь, ни за что не буду!» – но его не заставляли. Солдаты вообще не обращали на подростков внимания. Вик и Танька, выписавшиеся из больницы, громко возмущались и говорили, что надо пожаловаться Страхову.

– А что он может? – спросила Анька.

– Например, скажет, что детям нельзя без дома! – предположила Танька. – По медицинским показаниям!

Анька отнеслась к этому насмешливо:

– Ага. А в подземелье нам вообще можно находиться? По медицинским показаниям? Нет своего ума – молчи, Танечка!

Танька вспыхнула: Анька оскорбила ее в двойном размере: обвинила в отсутствии своего ума и назвала Танечкой.

– Ума у меня, Анечка, хватит на троих таких, как ты! – дерзко ответила она.

Анька очень удивилась: никогда тихая Танька не вступала с нею в пререкания. Наоборот, всегда ловила чуть не каждое ее слово и во всем поддерживала. Анька проницательно посмотрела на Таньку, на стоящего рядом Вика и сказала:

– Вот оно в чем дело!

– В чем? – Танька поняла, на что намекает Анька, но сделала вид, будто пребывает в полном недоумении.

– Да в том! – многозначительно сказала Анька.

– Нет, в чем, в чем?

– Сама знаешь!

– Ничего я не знаю! Скажи в чем, я буду знать!

– Не надо притворяться!

– Кто притворяется? Это ты притворяешься! – сделала ответный выпад Танька.

– Я?! – изумилась Анька. – Я-то в чем?

– А в том!

– В чем в том?

– Во всем!

– Что?

– А то!

Страбынеты, посмеиваясь, слушали этот бессмысленный с их точки зрения диалог, а солдаты тем временем закончили работу, раскатав дом по бревнышку. У них было задание сделать это за три часа, а они управились за два с половиной, поэтому улеглись на траве, используя полчаса отдыха.

– Ладно, хватит спорить! – сказал Эдька. – Давайте восстанавливать дом.

И все взялись за работу. Солдаты спокойно наблюдали, не препятствуя: у них был приказ разрушить дом, они его выполнили, а дальше – не их дело. Прикажет командование – опять разрушат.

К вечеру все было кончено.

Жилые кварталы Страны Страха выглядели теперь очень странно: под открытым небом (то есть под сводами подземелья) стояли шкафы, столы, диваны, кровати, кресла, стулья – чаще по периметру, то есть вдоль стен, как это обычно и бывает, только самих стен не было.

Представьте, если в вашем доме или в вашей квартире вдруг исчезнут стены, даже и объяснять не надо, насколько это неуютно. Сидите вы, к примеру, как я сейчас, за столом, перед компьютером, за которым стена, и вдруг нет стены, и перед вами, например, задняя часть телевизора, который смотрит, сидя на диване, дружная соседская семья. И вы ничего такого не делаете – работаете, и они ничего такого не делают – отдыхают. Но – неприятно! Поневоле вы встанете из-за стола и отойдете куда-нибудь в сторону, чтобы не глазеть на чужую жизнь, а они перестанут получать удовольствие от телевизора, пусть даже оно по определению сомнительное.

Остались только перегородки, где были туалеты и ванные – понятно почему. БГ хватило ума не приказывать разрушить эти места уединения. Вот бояне и отсиживались в них часами или бесцельно слонялись, ловя на себе взгляды соседей, и сами невольно подглядывали за их жизнью, вовсе того не желая.

Росло недовольство. Бояне ведь привыкли к распорядку: поработать, потом заняться культурным досугом, потом прийти домой и отдохнуть. А как теперь придешь домой, если дома фактически нет? Это их нервировало. Обычно склонные вечером жить автономно, не влезая в жизнь соседей и не допуская их в свою жизнь, они сбивались в кучки и о чем-то говорили – все более взволнованно и возбужденно. К тому же все чувствовали, как кончается в их организмах действие стабилизатора, моменты безотчетной тревоги сменялись всплесками необоснованной смелости.

Шпионы в штатском, изображавшие физкультурников, занимающихся вечерними пробежками, на ходу высматривали, подслушивали и доставляли в резиденцию БГ сведения о настроениях народа. БГ выслушивал и удовлетворенно кивал: похоже, его эти настроения ничуть не пугали.

Стемнело. Подземелье погрузилось в темноту, потому что никто нигде не зажигал света. Остались только уличные фонари, они освещали окружающие дома, то есть бывшие дома, но вот кто-то кинул камнем – погас один фонарь, тут же был разбит другой, потом третий… Вскоре стало окончательно темно.

– Ага! – воскликнул БГ. – Это уже бунт! Как вы считаете, товарищ начальник штаба полковник Илья Ильич Обломский?

– С одной стороны…

– А я говорю – бунт! Привести войска в боевую готовность!

Приказ есть приказ, начальник штаба довел его до сведения командиров.

Юных страбытов-боюпов это тоже касалось: их подняли, заставили одеться и ждать дальнейших указаний.

После этого БГ собрал командный состав у себя и произнес речь. Речь была краткой:

– Готовьтесь ко всему!

Командиры ждали, что генерал разъяснит, к чему именно готовиться, но он не счел нужным комментировать. Сказано – ко всему, значит, ко всему.

И БГ отпустил их, оставив только Ника.

– Ну как, старбой, дела? – спросил он.

Ник вытянулся и выкрикнул:

– Все в порядке, товарищ генерал!

– Молодец, молодец, стараешься. Есть проблемы, пожелания, вопросы?