– Мне очень жаль… – Мэри попыталась представить себе, что растет, практически не видя родителей. Быть может, ее семья и испытывала финансовые затруднения, но уж в родительской ласке недостатка она не испытывала.

– Отец с матерью никогда не попадали в point non plus[11], – ответил Ройс, не поняв сразу, о чем именно сожалеет Мэри.

Она внимательно посмотрела на Ройса, но тот отвернулся, словно раздумывая, стоит ли продолжать разговор.

– Лоуренс, сын старого графа и отец Оливера, занимал деньги у Реджинальда, описавшего к тому времени все свое имущество, лишь только на собственные нужды. А вот мой родной дед сумел закрепить все собственные средства за собой, да причем так надежно, что можно было жить припеваючи на одни лишь доходы. Толботы всегда были слабы в управлении финансовыми потоками, по крайней мере старый граф в этом не сомневался. Поэтому, как ни цинично это звучит, Реджинальд испытал некоторое облегчение после смерти Лоуренса: он крайне беспокоился, что сын промотает все состояние еще до тех пор, как оно успеет перейти к Оливеру. Словом, лорду Реджинальду удалось сохранить мои земли и деньги, пока Лоуренс и Барбара не промотали их окончательно. – Он кисло улыбнулся. – Пойдемте, я покажу вам дом. Поверьте, здесь можно найти вещи более интересные, чем изображения обликов далеких предков.

Ройс протянул руку, и от его близости пальцы Мэри снова задрожали. Участившееся дыхание вкупе с воспоминаниями о минувших ласках и поцелуях заставило запылать ее тело, словно она вышла из ледяной купели. Даже сейчас, прогуливаясь с Ройсом по коридорам и слушая его беззаботную болтовню, она жаждала, чтобы он остановил ее внезапным рывком и поцеловал в губы. Конечно, это было бы неправильно, и Мэри прекрасно это понимала, но, к сожалению, его притягательная мощь оказалась намного сильнее здравого смысла.

Интересно, чувствовал ли он себя подобным образом? Вряд ли. Было бы глупым даже рассматривать вероятность подобного. Нет, его тоже, конечно, не могло не притягивать к ней, но их поцелуи прошлой ночью казались теперь чем-то малозначительным, а сам Ройс, по-видимому, испытал уже не один десяток подобных мимолетных интрижек. Наконец они прошли на террасу, выходящую прямо в сад. С нее открывался восхитительный вид на растущие в изобилии неухоженные цветы и извилистые тропинки.

– Это очаровательно, сэр Ройс. Не могу представить, неужели Уиллмер еще прекраснее?

– Сначала вам следует увидеть Уиллмер, – усмехнулся Ройс. – Вероятно, вы измените свое мнение. Конечно, Айверли-Холл дорог лично для меня, но по сравнению с Уиллмером – это ничто. Как он величественен…

– Величественность не всегда признак привлекательности…

– Вы чрезвычайно дипломатичны, – повернулся к ней Ройс.

Он находился так близко, что Мэри смогла рассмотреть темно-зеленые ободки по краям его зрачков, и почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Ройсу хотелось слиться с ней в поцелуе, и Мэри видела это по выражению глаз и изгибу губ. Но он не должен делать этого! Она сама не хотела! Все, что случилось прошлой ночью, можно было списать лишь на волнение и странность ситуации, в которой они оказались. Теперь же в дело вступил холодный разум, который должен был контролировать эмоции. И тем не менее Мэри снова потеряла способность двигаться, трепеща замерев на пороге неизведанной пропасти.

– Нам пора в дом, – сказал Ройс, резко отпрянув.

– Конечно, – ответила она, повернувшись к двери и борясь с тем, чтобы не схватить Ройса за руку.

Выезжая на следующее утро из Айверли-Холла, Ройс взял с собой пару конюхов, расположившихся спереди и сзади кареты. Мэри заметила, что оба мужчины вооружены засунутыми за пояса пистолетами. Их путь оказался короче, чем в предыдущие два дня, и занял лишь шесть или семь часов, да и ландшафт вокруг изменился и стал интереснее. Еще вчера на подъезде к поместью Ройса Мэри обратила внимание, что классический английский равнинный пейзаж принял более величественные очертания, а в отдалении засинели холмы. И вот теперь они проезжали через них. Вокруг, между холмами, темнело множество живописных озер, сохраняющих неповторимую ауру величия.

Где-то в середине дня Ройс, склонившись к окошку экипажа, сообщил женщинам, что они въехали в парк, окружающий Уиллмер. Несмотря на активные протесты мисс Далримпл, сестры наперебой выглядывали в окошки с обеих сторон, желая как можно скорее увидеть то, что в ближайшее время будет называться их домом.

Наконец карета покатилась по длинной тисовой аллее, впереди которой стоял величественный дом, обрамленный зелеными лужайками, словно драгоценный камень в оправе. Высотой в три этажа, он был несравненно больше Айверли-Холла, но ему не хватало симметрии. Было очевидно, что дом достраивался несколько раз, к нему неоднократно добавлялись выпирающие то здесь, то там крылья и башенки, но в целом это не производило впечатления дисгармонии. Облицованный желтым камнем, дом светился в предвечерних солнечных лучах, словно приветствуя прибывших гостей.

Неравномерно освещенные стены, казалось, сохраняли в потаенных местах вечную тень, одна стена была сплошь покрыта зеленым плющом, а деревья и кусты, простирающиеся с каждой стороны дома, смягчали его углы.

– Боже мой! – ахнула Лили.

Посмотрев на мисс Далримпл, Мэри увидела, что даже невозмутимая англичанка стоит, изумленно рассматривая этот дом.

– Одного взгляда достаточно, не правда ли? – Ройс наклонился к окошку кареты. – Можете быть спокойны, здесь вам будет намного удобнее, чем у Стьюксбери. Вы сможете чувствовать себя как дома.

Честно говоря, последнее заявление Ройса не подействовало на Мэри слишком убедительно, но она была вынуждена признать, что дом действительно прекрасен, хотя, по ее мнению, Айверли-Холл выглядел, несомненно, уютнее.

Прислуга тем не менее была здесь душевнее, чем в доме Стьюксбери, хотя, вполне возможно, это им лишь казалось, поскольку ни Мэри, ни ее сестры пока так и не научились правильному обращению со слугами.

Поскольку граф заранее уведомил о приезде гостей, в доме успели приготовиться, и каждой из сестер было отведено по отдельной комнате. Спальня Мэри находилась в западном крыле и выходила окнами на огромный зеленеющий сад. За ним виднелся иссиня-черный водоем, называющийся прудом. Впрочем, такие пруды были разбросаны здесь повсеместно. Этот подпитывался водой из небольшой речушки, через которую был перекинут узкий арочный мост, а на самом берегу виднелась деревянная беседка. В совокупности это напоминало пейзаж, словно сошедший со страниц книги сказок.

Отойдя от окна, Мэри, не торопясь, принялась осматривать комнату. Горничная называла ее ирисовой спальней, и в самом деле ее стены украшали обои с тонким цветочным рисунком, а на шторах и покрывале были изображены синие ирисы. На фоне этого убранства ярким пятном выделялось темно-золотистое кресло около камина. В отличие от дома графа мебель не была ни тяжела, ни темна и не производила гнетущего впечатления. Мэри подумала, что, возможно, здесь будет не так уж плохо.