Она залезла в ванну, услышала, как внизу хлопнула дверь — миссис Кордоза вернулась из парка, — и погрузилась в убаюкивающую теплую воду.

Лоренс позвонил ей и сообщил, что задерживается. Дженнифер сидела на заднем сиденье. Эрик, его водитель, уверенно вел машину по раскаленным, пересохшим от жары улицам, пока они наконец не добрались до парковки перед офисом ее мужа.

— Желаете подождать в машине, миссис Стерлинг?

— Да, благодарю вас.

Молодой человек быстро взбежал по лестнице и исчез в вестибюле. Сама Дженнифер больше не появлялась у мужа на работе. В этой обстановке она смотрелась довольно странно: она, конечно, согласилась зайти поздравить персонал с Рождеством, но ей было неприятно находиться здесь. Его секретарша смотрела на нее с любопытством и осуждением, как будто Дженнифер что-то ей сделала. А может, так и есть? Последнее время она вообще плохо понимала, что делает.

Лоренс, в своем темно-сером твидовом костюме, вышел из офиса в сопровождении шофера. Даже в тридцатиградусную жару Лоренс Стерлинг одевался подобающе, считая новые веяния мужской моды совершенно недопустимыми.

— А, ты здесь, — равнодушно сказал он, открыв дверь и впустив в машину волну удушливого зноя, сел на заднее сиденье рядом с ней.

— Да.

— Дома все в порядке?

— В порядке.

— Приходили мыть лестницу?

— Да, сразу после твоего ухода.

— Хотел закончить к шести, но эти чертовы международные звонки… Вечно они звонят позже, чем обещают.

Дженнифер молча кивнула, понимая, что ответа от нее не требуется.

Машина медленно ползла по оживленной вечерней Мэрилебон-роуд, вдали, словно зеленый мираж, маячил Риджентс-парк. По сверкающим тротуарам туда лениво стекались стайки смеющихся и радостно болтающих девушек. С недавних пор Дженнифер начала ощущать себя старой матроной по сравнению с этими куколками, которые не носят корсетов, ходят в коротких, вызывающих юбках и ярко красятся. Казалось, им совершенно все равно, что подумают о них люди. Они всего на десять лет младше меня, размышляла Дженнифер, а такое впечатление, что я им в матери гожусь.

— Чего ты вдруг надела это платье? — неодобрительно спросил он.

— Я не знала, что оно тебе не нравится.

— Мне все равно. Просто я считаю, тебе лучше носить платья, в которых ты не выглядишь как… как скелет.

Опять он за свое… Ей казалось, что ее сердце защищено прочной фарфоровой скорлупой, но ему всегда удается найти способ задеть ее.

— Скелет? Спасибо. Боюсь, с этим я ничего поделать не могу.

— Не надо, Дженнифер. Вообще-то, ты могла бы побольше думать о том, как ты выглядишь. Намазала бы этого… ну как это у вас там называется, вот сюда. — Он показал на ее круги под глазами. — Ты выглядишь усталой. Давай, Эрик, — крикнул он шоферу, зажигая сигару, — поехали. Хочу быть там к семи.

Машина послушно рванулась вперед. Дженнифер смотрела в окно и молчала.

Изящная, сдержанная, спокойная — так о ней отзывались друзья и коллеги Лоренса. Миссис Стерлинг — образец женской добродетели, всегда держит себя в руках, никогда не опускается до возбуждения или истерики, как большинство жен людей попроще. Если кто-то говорил об этом в присутствии Лоренса, он обычно с усмешкой отвечал:

— Идеальная жена? Ах, если бы вы только знали! Правда, дорогая?

Мужчины смеялись над удачной шуткой, Дженнифер послушно улыбалась. Обычно именно такие вечера заканчивались плохо. Иногда Лоренс что-то резко отвечал ей, и Дженнифер видела, как переглядываются Ивонна с Фрэнсисом, как краснеет от возмущения Билл, — судя по всему, их отношения часто обсуждали у нее за спиной.

Но напрямую никто вопросов не задавал: в конце концов, это дела семейные. Они добрые друзья и, конечно же, не станут лезть, куда их не просят.

— А вот и наша красавица миссис Стерлинг. Как всегда, неотразима! — воскликнул посол ЮАР, беря Дженнифер за руки и целуя в щеку.

— Не похожа на скелет? — невинно спросила она.

— Что?

— Ничего-ничего, — улыбнулась Дженнифер. — Вы прекрасно выглядите, Себастьян. Женитьба пошла вам на пользу.

— Смотри, я тебя предупреждал! — Лоренс похлопал молодого человека по плечу.

Мужчины рассмеялись, и Себастьян Торн, все еще искренне сияющий от радости, как и подобает молодоженам, гордо сообщил:

— Дженнифер, вон Полин. Хотите, я вас представлю? Ей ужасно не терпится с вами познакомиться.

— Конечно, — с готовностью согласилась она, радуясь возможности побыстрее избавиться от компании Лоренса, — прошу меня простить.

С той аварии прошло четыре года. Четыре года, на протяжении которых Дженнифер боролась с горем, чувством вины, потерей любимого человека, которого она помнила лишь смутно, и пыталась спасти свой брак.

Иногда она все же вспоминала о произошедшем и уговаривала себя, что от этих любовных писем у нее просто случилось временное помутнение рассудка. Вспоминала о своем маниакальном желании узнать, кто же такой Бут, о том, как подумала на Реджи и чуть было не влипла в историю с ним. Сейчас ей казалось, как будто все это происходило не с ней. Сейчас она даже представить не могла такую глубокую страсть, такое сильное желание. Она искренне раскаивалась в том, что предала Лоренса, и всеми силами старалась быть ему хорошей женой — меньшего он не заслуживал. Она посвятила себя этой задаче и выкинула из головы посторонние мысли. Оставшиеся письма она давно убрала в обувную коробку и спрятала в дальнем углу шкафа.

Однако Дженнифер даже не подозревала, что гнев Лоренса продлится так долго и отравит жизнь им обоим. Она умоляла его понять ее, дать ей второй шанс, а он с извращенным удовольствием постоянно напоминал ей о нанесенном оскорблении. Мужу не нравилось говорить о ее измене напрямую — ведь это в каком-то смысле означало бы, что он признает свое поражение, — а Лоренс, как она теперь понимала, всегда стремился контролировать свою жизнь целиком. Зато он не упускал случая ежедневно напоминать ей обо всех ее недостатках. Ему не нравилось, как она одевается. Не нравилось, как она ведет хозяйство. Не нравилось то, что она неспособна сделать его счастливым. Иногда Дженнифер казалось, что она обречена до конца дней своих расплачиваться за ошибку.

В этом году он немного успокоился, Дженнифер подозревала, что муж завел любовницу. Ее это совершенно не волновало. Скорее, она испытывала облегчение. Он стал меньше требовать от нее, реже наказывать. Что же до колких замечаний, они просто вошли в привычку, от которой Лоренс не собирался избавляться.

Как и обещал мистер Харгривз, таблетки ей помогали. Правда, от них она становилась какой-то вялой и пассивной, но что поделать, все имеет свою цену. Да, она может быть ужасно скучной, как частенько говорил Лоренс. Да, она больше не блистает на светских вечеринках, но зато благодаря таблеткам не рыдает в неподходящий момент и по утрам не испытывает затруднений, чтобы просто встать с кровати. Дженнифер уже не боялась плохого настроения мужа и не обращала внимания, когда по ночам он проявлял к ней интерес. А главное — перестала испытывать острую, пронизывающую все тело боль от потери, от собственной ответственности за гибель Энтони.