Она почти с ужасом подумала, что придется теперь каждый день считать деньги, экономя на всем, на чем можно сэкономить. Перелицовывать старое пальто, перешивать свои старые платья на Александру. В их цехе работает несколько матерей-одиночек – бедные и несчастные женщины. Они избегали скандалов – боялись лишиться премии, очереди на квартиру, места в пионерском лагере для своего ребенка. Их жалели, им помогали, но от этого они не становились ни счастливее, ни богаче.

Катерина уже много месяцев не плакала, не позволяла себе плакать. Но сейчас не выдержала, заплакала тихо, чтобы не разбудить Александру. Вытерев слезы, глянула на будильник. Шел второй час ночи. Спать оставалось меньше пяти часов. Она поставила будильник на шесть часов утра; в ясли она должна попасть к семи, а надо покормить Александру, поесть самой, проехать четыре остановки на автобусе. А потом, считая даже не минуты, а секунды, бежать на троллейбус, чтобы не опоздать на работу. Она перевела стрелку будильника на половину шестого.

И все-таки первое сентября – замечательный день, подумала Катерина. Утром она впервые отвезет Александру в ясли. Через семь лет, первого сентября, отведет ее в школу, а через семнадцать лет Александра уже сама пойдет в институт. Первое сентября в их семье всегда было праздником. Она шла в школу, а отец первого сентября начинал новую жизнь. Он вставал и поздравлял:

– С новым годом, девочки!

Катерина думала, что он поздравляет ее с новым учебным годом, но отец праздновал новый год два раза в году. Обычно с первого сентября он обещал бросить курить и пить – выбрасывал папиросы, надевал новый галстук, купленный специально к этому дню. В шкафу висело двенадцать галстуков, значит, он двенадцать раз начинал новую жизнь. Обычно без папирос выдерживал сутки, но чаще всего несколько часов, а выпивал через восемь дней. Теперь мать договорилась с бухгалтерией строительно-монтажного управления и в день зарплаты сама приходила и забирала деньги, выдавая отцу на бутылку портвейна. И все-таки завтра праздник! Она наденет новое платье, купленное из денег академика, – строгое, темно-серое, с широким поясом. Пусть все увидят, что у нее все хорошо. Но, просчитав еще раз, сколько времени нужно на дорогу в ясли и оттуда до фабрики, Катерина поняла, что через проходную придется нестись бегом, а она должна прийти спокойно, не торопясь, быть в цехе хотя бы за пять минут до прихода работниц. Тогда у нее будет время переговорить с Ледневым, пока он не уйдет на планерку к директору. И Катерина перевела стрелку будильника на пять часов. Это в последний раз, решила она, завтра лягу спать не позже десяти и вообще завтра начну новую жизнь. Надо обязательно запомнить этот день. И еще надо обдумать план новой жизни. Но ни о чем подумать она уже не успела, потому что уснула мгновенно.

Ей снилось, что в окно бьется шмель. Звук непрерывный, неприятный, упорный. Шмель не мог вылететь из комнаты и бился о стекло. Там, за стеклом, – свобода и простор, и шмель не понимал, что его усилия напрасны. Надо открыть окно, подумала Катерина и проснулась.

Она посмотрела на окно, надеясь, что шмель даст себе и ей передышку, ей не хотелось вставать, накануне она легла, как обычно, поздно, около двух. Она привыкла спать мало, добирая по минутам на заседаниях, в машине, если ее вез шофер. За годы недосыпания научилась отключаться мгновенно, ей хватало пяти-семи минут для подзарядки.

Шмель почему-то гудел совсем рядом, и она поняла наконец, что это новый электронный будильник, к звуку которого она еще не привыкла. Двадцать лет она пользовалась огромным будильником орловского часового завода, не очень точным, он спешил на пять минут в сутки, это она всегда помнила, и этот запас в пять минут давал возможность не вскакивать мгновенно. Эти пять минут она ни о чем не думала, лежала в полудреме, потом садилась на кровать, опустив ноги на пол. Прохладный паркет снимал остатки сна, и она включалась в жизнь.

Катерина нащупала кнопку будильника, нажала, будильник замолчал. В Финляндии она видела приемники с таймером. Вместо звонка включалась музыка той радиостанции, которую слушаешь, засыпая. Ей очень хотелось купить этот радиобудильник, но командировочных денег, как всегда, не хватило, она купила колготки себе и кассеты для плеера Александре, кофточку себе, юбку Александре.

Наконец Катерина окончательно проснулась. Зарядку она не делала – за день по комбинату нахаживала несколько километров. В одной из зарубежных поездок ей подарили специальный приборчик, который прикреплялся к поясу и фиксировал каждый шаг. Она его, естественно, отдала Александре, но однажды все-таки прицепила к поясу юбки и забыла о нем. Вечером посмотрела на циферблат, перевела шаги в метры и выяснила, что за день по комбинату отшагала около десяти километров. Катерина прошла в ванную, надела полиэтиленовую шапочку – такие одноразовые шапочки в зарубежных отелях меняли каждый день, но бережливая Катерина пользовалась шапочкой, привезенной из поездки, долго.

Настроение у Катерины было хорошее – сегодня первое сентября, значит, сегодня Александра идет первый раз в институт. После школы она поступила не сразу, конкурс в медицинский институт был, как всегда, большой. Как и Катерина когда-то, Александра не прошла по конкурсу, полгода отработала санитаркой в больнице, потом Катерина устроила ее в регистратуру районной поликлиники. На следующий год Александра снова не поступила, но не сделала из этого трагедии. Те проблемы, которые Катерине пришлось когда-то решать самой, для Александры были решены. В их двухкомнатной квартире Катерина выделила дочери отдельную комнату, а сама жила в проходной, собственно, не жила, а только ночевала, работа на комбинате занимала почти все ее время.

Двадцать лет назад, первого сентября, Катерина после декретного отпуска вышла на работу. Всегда озабоченный Леднев сказал ей:

– Зайди к директору!

– Когда?

– Сейчас. Он уже звонил.

Директор встретил Катерину улыбаясь:

– Хороша! Раздалась малость, правда.

– Через неделю войду в норму, – Катерина тоже улыбнулась директору.

Секретарша тут же принесла чай и сушки.

Они сели за столик в кресла, и директор положил перед ней лист бумаги. Она прочитала: это была рекомендация для вступления в партию.

– Я не хочу, – призналась она. – Стыдно.

– Объясняю, – начал директор. – Я хочу забрать Леднева к себе заместителем. Вместо него придет Киселева.

– Не надо, – попросила Катерина. – Она завалит.

– Правильно, – подтвердил директор. – Но других в цехе нет. А у нее все данные: с высшим образованием, инженер, член партии. Партком не утвердит беспартийную. Ты хочешь, чтобы тобой командовала дура? Да она и командовать не будет, просто ты за нее все будешь делать и получать в два раза меньше. На зарплату мастера ты не проживешь. У тебя дочь.

Катерина задумалась. Она для себя уже решила уйти из мастеров и перейти снова на пресс. Работницы зарабатывали больше инженеров.