– А разве я сказал, что отступаю? – тихо и грозно отозвался Торбранд конунг. – Тот, кто хочет отомстить, должен выбирать подходящие средства. Мы думали, что квиттинскую ведьму и ее родню можно взять простым оружием. Мы ошиблись. Бывает. Сейчас мы уйдем, чтобы сохранить хотя бы то, что осталось. Но мы вернемся. Боги помогут нам отыскать подходящее оружие против квиттингских ведьм и троллей.

– А как мы вернемся? – задал Модольв еще один насущный вопрос. – Пешком отсюда до Трехрогого Фьорда…

– А разве мои люди теперь стали бояться моря? – прервал его Торбранд конунг. – Я надеюсь, что нет. Здесь где-то рядом есть гостиный двор, ты говорил? Как-никак у нас осталось две с лишним сотни хирдманов. Мужчин, я полагаю, а не трусливых девчонок. На побережье много жилья – мы найдем себе корабли.

Не дожидаясь утра, фьялли собрали остатки снаряжения и двинулись вдоль берега на север. До ночи оставалось не так много времени, но устраиваться на ночлег возле самого обиталища морского чудовища никому не хотелось.

– И на месте Хродмара я бы хорошенько подумал, стоит ли брать в жены сестру этой ведьмы! – раздавался впереди во тьме голос Асвальда Сутулого. – Как ты думаешь, Эрнольв? Скорее всего, она такая же.

Эрнольв промолчал: Халльмунд так и не нашелся, и ни о чем другом, кроме брата, он думать не мог. Вместо него ответил конунг.

– Я не знаю, такая она или нет, – произнес знакомый ровный голос, и Хродмар насторожился, стараясь получше расслышать. – Но я думаю, что близкое родство с Фрейвидом Огниво делается все менее желательным. Хродмару ярлу следует подумать об этом.

Хродмар промолчал. Ему казалось, что его ненависть к Хёрдис и любовь к Ингвильде питает один источник: как ненависть, так и любовь после неудачного похода сделались сильнее. После всего пережитого ему больше прежнего хотелось увидеть Ингвильду. Сейчас воспоминание о ней было как лунный свет, озаряющий ночь и подчеркивающий окружающую тьму. Упрямо делая один шаг за другим, Хродмар шел на север, но душа его стремилась назад, на юг, где была она. Терпение, которым он запасся до встречи с Ингвильдой, иссякло, и Хродмар задыхался от томительной тоски по ней. Теперь, когда надежда на скорую встречу пропала, Хродмару казалось, что внутри него что-то погасло, оборвалось и осталась лишь холодная пустота.

Изведал я это:

милую ждал я,

таясь в тростниках;

дороже была мне,

чем тело с душой,

но моею не стала[23], —

вспоминались ему речи Властителя, и Хродмар проговаривал мысленно звонкие строфы, как будто они помогали ему идти.

Ее я оставил —

казалось, от страсти

мой разум мутился;

таил я надежу,

что будет моей

дева любимая…

Неужели и сам Властелин Ратей испытал нечто подобное? Повелитель Битв, сильнее которого до срока нет никого, тоже страдал – как же это выдержать простому человеку? Или любовь, низводящая даже асов до слабости смертных, дает людям силу богов?

Хродмар все шел и шел, стараясь верить, что дорога, отдаляющая его от Ингвильды, в конце концов приведет к ней.

Когда рано утром Хёрдис вышла на берег, он был пуст. Широкую полосу прибоя усеивали деревянные обломки, один корабль сидел на камнях, три или четыре отнесло к югу, и теперь они быстро разрушались под ударами волн. Жители ближних усадеб были надолго обеспечены дровами.

Ступив на самую кромку прибоя, Хёрдис вглядывалась в волны, как будто хотела снова увидеть скрытые в них таинственные силы.

– Ты слышишь меня, Большой Тюлень? – вполголоса позвала она. – Мы победили.

Море равнодушно шумело, позабыв и борьбу, и победу, довольное и гордое собой, своей неизменной и нестареющей мощью и красотой. Подобрав длинную щепку, Хёрдис начертила на мокром песке большую и довольно-таки корявую руну «суль», руну Победы. Набежавшая волна жадно слизнула руну и уползла назад, в море. Но Хёрдис не обиделась: море помогло ей в этой битве и имело право на половину славы и добычи.

Широкая полоса следов уводила вдоль берега на север. Теперь фьялли в самом деле ушли, и сегодня Хёрдис об этом не жалела. О прибрежные камни билось несколько тел. Остальные сожрал Большой Тюлень, утащила своими сетями ненасытная великанша Ран*. И никогда, никогда им не попасть в Валхаллу.

В нескольких шагах от Хёрдис на песке лежал мертвец. С вялым любопытством она окинула взглядом тело, кожаные штаны и башмаки, косматую медвежью шкуру на плечах. Даже после смерти были видны огромные мускулы на обнаженных руках. Берсерк. Вот каких воинов победила она, голодная квиттинская ведьма!

На шее мертвого Хёрдис заметила тяжелую серебряную гривну с двумя козлиными головками на концах. Два Небесных Козла верно служат Тору, но этого берсерка не уберегли. И теперь они – ее добыча.

Без страха и брезгливости Хёрдис наклонилась и стянула гривну с шеи покойника, повертела в руках, не в силах сразу взять в толк, что ей делать с такой кучей серебра. Сколько тут – три марки*, четыре? Пять? Чего Хёрдис не умела, так это угадывать вес серебра. Не представлялось случаев научиться.

Серый ткнулся лбом в колено Хёрдис. Она опустила к нему глаза, и он завертелся, завилял хвостом, выражая полную готовность быть полезным хозяйке.

– Ты, о родич Фенрира Волка*, показал себя доблестным воином! – торжественно сказала Хёрдис. – А доблесть достойна награды. Я даю тебе звание ярла и в придачу жалую эту гривну.

Нагнувшись, она надела гривну на шею пса и натянула петлю на серебряный крючок. Серый, смущенный непривычной тяжестью, недоуменно вильнул хвостом и потряс головой.

– Ну что, дух-двойник? – устало спросила Хёрдис. – Куда мы теперь пойдем? Прибрежного Дома больше нет, Гримкель уплыл и не вернется, пока конунг не даст ему войско побольше. А это будет не скоро. Не ждать же нам с тобой зимы прямо здесь, под елками. Выходит, надо идти домой.

Серый преданно смотрел на нее, точь-в-точь новый ярл, только что принесший конунгу клятву верности.

– Ты не знаешь, где наш дом? – спросила Хёрдис. – Я тоже не знаю. Но сдается мне, что в Кремнистом Склоне нас накормят раньше, чем в других местах. Мы как-никак победили и прогнали целое войско фьяллей. Это они, негодяи, сожгли нашу усадьбу. А в придачу мы принесем домой огниво.

Склонив голову, Хёрдис посмотрела на огниво, висящее у нее на груди на цепочке под застежкой. Да, она убедилась в его огромной силе, но настоящее колдовство оказалось слишком тяжелым, и Хёрдис изнемогла под этим грузом. Ей казалось, что она носит на своих плечах и обгорелые обломки усадьбы, и разбитые корабли, и даже всех фьялльских мертвецов.

– Ты сомневаешься, что нас туда пустят? – спросила она, глядя в преданные желтые глаза пса. – Напрасно. Еще как пустят. И накормят, и к огню поближе посадят. Не будь я Хёрдис Колдунья – фьялли приходили не в последний раз. А значит, для нас еще найдется дело.