Абель Трелони, доктор Уинчестер и Юджин Корбек молчаливо созерцали огонь в камине. С чисто мужской твердостью они пребывали в покое, исполненные сознания выполненного долга. Они сделали все, что было в их власти.

Когда пробило два часа, этот звук заставил нас несколько оживиться. Все тени, казалось кружившие вокруг нас в течение предшествующих часов, мгновенно исчезли, и мы занялись последними приготовлениями. Сначала необходимо было проверить окна и убедиться, что все они закрыты, затем подготовить наши респираторы, чтобы надеть их, когда наступит знаменательный час. Мы решили их использовать, так как не знали, не будут ли выходить какие-нибудь отравляющие газы из шкатулки, когда она откроется. При этом никому из нас почему-то не приходило в голову, что возможно иное развитие событий — например, сумеем ли мы открыть ее вообще.

Под предводительством Маргарет мы перенесли мумифицированное тело царицы Теры в пещеру и положили ее в саркофаг. Поврежденная рука вернулась в прежнее положение — на грудь, и вновь ладонь скрывала рубин с семью звездами, который мистер Трелони заранее вынул из сейфа.

Когда я вспоминаю о прошедших событиях, то иногда мне приходит в голову, что со стороны все это выглядело довольно странно, включая сам опыт, который нельзя было отнести к разряду обычных событий. Мрачные и молчаливые мужчины подняли белую неподвижную фигуру, напоминавшую статую из слоновой кости (во время нашего продвижения с нее соскользнула простыня), и унесли ее прочь от зажженных свечей и белоснежных цветов. Их ждала пещера, где сияние электрических огней было направлено на огромный саркофаг, установленный в центре помещения, готового для окончательного эксперимента, основанного на исследованиях двух ученых-путешественников, посвятивших им свою жизнь. А если вспомнить, что шествие возглавляла девушка, чье поразительное сходство с мумией усиливалось ее необычной бледностью…

Мы уложились в три четверти часа, потому что все действия были тщательно продуманы. Маргарет подозвала меня, и я отправился вместе с ней, чтобы принести Сильвио. Оказавшись у себя в комнате, она передала мне кота, а затем совершила странный поступок, от созерцания которого у меня защемило в груди и я в очередной раз задумался о безнадежности затеянного нами дела. Одну за другой Маргарет старательно гасила свечи и ставила каждую на ее обычное место, говоря при этом:

— Что бы ни наступило — жизнь или смерть, — отныне не будет причин для их использования.

Затем, взяв Сильвио на руки и прижимая его к груди, отчего он начал громко мяукать, Маргарет вышла.

Я, покидая комнату, осторожно прикрыл за собой дверь, чувствуя при этом сильное волнение — путей к отступлению уже не оставалось.

«Великий эксперимент» начался. Мы надели респираторы, и каждый занял свое место согласно заранее составленному плану действий. Я должен был стоять возле выключателей у двери и быть готовым включить или выключить свет по указанию мистера Трелони. Доктор Уинчестер расположился позади саркофага, так чтобы не оказаться между мумией и ларцом; он должен был внимательно следить за тем, что будет происходить с царицей. Маргарет находилась рядом с ним: она держала Сильвио. Мистер Трелони и мистер Корбек должны были зажечь светильники. Они уже стояли наготове, глядя на стрелки часов, приближавшиеся к цифре «три».

Звон серебряного колокольчика часов прозвучал для нас подобно звукам труб перед Страшным судом. Один! Два! Три!

Едва последний звук растаял в наступившей тишине, фитили египетских ламп были зажжены, и я выключил электрический свет. В полумраке разгорающихся светильников и после выключения ламп пещера мгновенно преобразилась — все предметы в ней приобрели зловещие очертания. Я слышал, как громко стучит мое сердце, и мне казалось, что до меня доносится сердцебиение остальных.

Следующие секунды, наверное, летели на свинцовых крыльях. Фигуры людей в пещере были едва различимы, выделялось лишь белое платье Маргарет и белые же респираторы на наших лицах.

Неужели эти лампы никогда не разгорятся как следует? Наконец на фоне их слабого свечения проступили квадратная челюсть мистера Трелони и смуглое бритое лицо мистера Корбека. Глаза доктора Уинчестера сверкали как звезды, споря своей яркостью с изумрудной зеленью глаз Сильвио.

Прошло несколько секунд, и спокойный, устойчивый свет ламп начал заметно увеличивать свою яркость, одновременно меняя оттенок от синего до хрустально-белого. Так продолжалось в течение двух минут без всяких изменений со стороны шкатулки, пока наконец она тоже не начала слабо светиться. Этот поначалу слабый блеск постепенно усиливался, затем шкатулка превратилась в сверкающий драгоценный камень. А еще она напоминала мне живое существо, главным смыслом существования которого было свечение.

Неожиданно раздался звук, похожий на приглушенный взрыв, и шкатулка поднялась над поверхностью стола на несколько дюймов; в этом не было никаких сомнений, так как всю пещеру залил яркий свет. Крышка медленно сдвинулась в сторону, словно подчиняясь давлению каких-то сил, из шкатулки пополз тонкий зеленоватый дым. Даже через респиратор я ощущал странный острый запах. Затем дым стал сгущаться, повалил клубами и в течение нескольких секунд заполнил пещеру, так что наступила почти полная тьма. Мне так хотелось в этот момент броситься к Маргарет, которую я продолжал видеть сквозь дым, — она стояла позади саркофага рядом с доктором Уинчестером. Затем я увидел, как доктор Уинчестер упал, но оставался в сознании: он размахивал рукой, как бы запрещая приближаться к себе. Фигуры мистера Трелони и мистера Корбека стали совсем неразличимыми в дыму, и я потерял их из виду. Сильвио был встревожен, его жалкое мяуканье было единственным звуком, слышным в пещере. Шкатулка продолжала светиться, а лампы постепенно затухали. И неудивительно: такого количества яркого пламени не могло хватить надолго.

Я напряженно ждал, когда раздастся команда включить свет, но приказа не поступало. Густые клубы дыма продолжали вырываться из светящейся шкатулки, в то время как лампы гасли одна за другой. В конце концов осталась только одна, испускавшая тускло-голубое, мерцающее свечение, но это не означало, что в комнате стало темно, — свет исходил от сияющего ларца. Я продолжал пристально наблюдать за Маргарет; все мои беспокойные мысли сосредоточились исключительно на ней, однако я мог видеть только ее белое платье за укрытой простыней фигурой, лежавшей в саркофаге. Запах дыма, давно щекотавший мои ноздри, теперь начал действовать и на глаза, и они предательски заслезились. Тем не менее я смог разглядеть, как рядом с саркофагом движется что-то белое. Количество дыма, выходившего из шкатулки, начало уменьшаться, а сам дым стал менее плотным. В этот момент свечение шкатулки начало быстро слабеть. Мяуканье Сильвио раздавалось откуда-то снизу вблизи меня, а затем он начал карабкаться вверх по моей ноге.

Шкатулка больше не светилась, зато вокруг ставен появилась еле заметная светлая линия — наступало утро. Я стащил с головы респиратор и громко спросил:

— Должен ли я включить свет?

Ответа не последовало; кашляя и задыхаясь, я выкрикнул снова: