— Слушай, но при чем здесь Шорохофф?

— Не знаю… Я уже вообще ничего не знаю. У тебя же есть его номер телефона, вот возьми и позвони. Спроси, знаком ли он с девушкой по имени Зоя, справься о ее здоровье.

— Щас! — Убейконь опрокинул в себя остатки виски из бокала. — Я вообще не верю, что он в курсе или тем более знаком с Зоей. Это вообще отдельная история. Просто кто-то решил прикрыться его именем… Слушай, я уже запутался. Я же видел его… вот как тебя!

— Я тоже видел. С ним была еще одна девушка. Его литературный агент.

Так, пытаясь оценить ситуацию, они тянули с обращением в службу безопасности, понимая, что тем самым могут себе только навредить. И что те люди, что требуют от них деньги, узнав о том, что перевода не будет, обратятся в полицию. И тогда шансы, что эта кровавая история их не коснется, будут равны нулю. Колесо завертится, будет следствие, допросы, потом камера следственного изолятора, суд и, наконец, тюрьма.

Убейконь опрокинул пустую бутылку из-под виски, намекая другу, в квартире которого находился, что пора бы откупоривать новую.

Петр Аркадьевич поднялся и, шатаясь, подошел к бару, достал бутылку, открыл ее и разлил виски по бокалам.

Он чуть не уронил бутылку, когда квартира огласилась протяжным и нервным звонком.

— Ты кого-то ждешь?

— Да, жду, — икнув, произнес Захаров. — Зою жду. Вернее, ждал.

— Идиот. Нашел тему для шутки. Иди открывай.

— Не пойду. Это за мной пришли. Я же деньги не отправил.

— Открывай! Ты что, хочешь, чтобы твою дверь взорвали и сюда ворвались люди в форме, масках и с автоматами?

— Тебе, я вижу, смешно?

Захаров подошел к двери, заглянул в глазок. Увидел мужчину в темной водолазке.

— Кто там? — спросил он.

— Из прокуратуры, — ответил мужчина, поднося к глазку удостоверение.

У Петра Аркадьевича заболел живот. Моментально. Подошедший сзади Марк шепнул ему на ухо:

— Ты понятия не имеешь, где она. Она была любовницей, но жила своей жизнью, вот как-то так… Отказывайся, отпирайся…

Марк дышал парами виски, Захарова стало мутить. Он открыл дверь.

— Добрый вечер, — представился посетитель. — Моя фамилия Селезнев. Я следователь прокуратуры. У меня есть к вам несколько вопросов…

Поздно вечером в дверь квартиры, где жил Сева, позвонили.

— Лорка, тихо, — погрозил он пальцем собаке, лаявшей на дверь.

Он подошел и посмотрел в глазок. Уф, Егор! Он сразу успокоился.

Сева, как и его хозяин, в последнее время вздрагивал от любого звонка — ждал полицию. Он знал, что Зоя так и не вернулась. Больше того, куда-то исчезла и Катя с детьми. Все куда-то подевались. Но в том, что с Зоей случилась беда, он теперь не сомневался. Задавать вопросы хозяину он не смел и так чувствовал себя виноватым, зачем злить его еще больше?

— Входи, — впустил он Егора. В отличие от самого Севы, Егор вообще не переживал по поводу исчезновения Зои. То ли характер у него был такой легкий, то ли он сам был глуповат и просто не осознал еще того, что случилось.

В пакете Егора звенели бутылки.

— По пивку? — Егор улыбался. — Что-то скучно, дождь. По телику скоро футбол начнется, вот я и подумал, может, вместе посмотрим?

— Хорошо, что пришел.

Сева сказал это искренне, потому что приход Егора хоть немного разрядит обстановку, отвлечет от мрачных размышлений.

— Ты где ее нашел-то? — Егор, не обращая внимания на лай Лорки, присел перед ней и принялся гладить по густой черной блестящей шерсти. Лора притихла и теперь, давая себя гладить, настороженно поглядывала на Егора исподлобья большими карими глазами.

— В том районе объявления расклеил.

— В каком районе?

— Там, где все это и случилось и когда мы увезли Зою… Никто же тогда не вспомнил про собаку. А она же тоже, можно сказать, человек. Хорошая собака, Зоя ее очень любила.

— Так это же не ее собака!

— Катина, знаю, она у них там жила. Представляешь, как дети к ней привыкли. И вдруг — и Зои нет, и Лорки.

— Дурак ты, Сева, честное слово, — вздохнув, Егор принялся выставлять на стол пивные бутылки, упаковку с сухими кальмарами. — А если ее найдут, я имею в виду труп? Твоего хозяина арестуют, и тот сразу же сдаст тебя, можешь не сомневаться. К тебе придут, а у тебя — Лорка. Живое и лохматое доказательство того, что ты в теме.

— Ну и пусть приходят. Я уже все придумал. Давай, открывай…

Друзья расположились на диване, взяли по бутылке и начали пить прямо из горлышка.

— И чего же ты придумал?

— Расскажу все, как есть. Вернее, почти правду. Скажу, что хозяин попросил меня отвезти свою знакомую во Владимирскую область.

— Ты что, спятил? — Егор чуть не захлебнулся пивом.

— Я же не скажу им, что она спала. Скажу, что она была здорова, одета, как обычно, что с ней была собака, но потом она ее взять передумала, сказала, что ее могут покусать местные собаки, и оставила у меня в машине. Я могу и про тебя ничего не рассказывать. Просто скажу, отвез Зою в деревню Черная, к ее родственникам или знакомым, откуда мне знать, и все! Я же просто водитель. Что в этом преступного?

Егор смотрел на Севу, вытаращив глаза. Смотрел и качал головой, осмысливая каждое его слово.

— Ну ты красавчик! — наконец произнес он, выставив вперед большой палец правой руки. Сева заметил, что под ногтями у Егора черная грязь, а вокруг ногтей заусеницы. Да и сам он весь какой-то несвежий, с двухдневной щетиной, и нос его, длинный и красный, оброс мелкими угрями. Отвратительный тип. И как только такой крупный бизнесмен, как Марк Убейконь, мог взять его на работу. — Не скажешь про меня, говоришь?

— А зачем мне тебя вплетать? Если про тебя скажу и они начнут тебя допрашивать, ты им непременно ляпнешь что-нибудь лишнее, а мне это зачем?

— Говорю же: красава!!! Да супер! Ты сам это придумал или кто научил?

— Кто ж меня научит? Захаров, что ли? Да он от страха похудел, сидит на таблетках…

— А… Ну, ладно.

— Егор, ты откуда своего хозяина знаешь?

— Да, долгая история… Мать говорит, что я его сын, но он не верит. Вроде и тест ДНК сделал, и он подтвердил, что я его сын, да только все равно он держит меня как водилу, и все. Ну и по мелочи — по магазинам отправляет, я его баб развожу по домам, короче, сам знаешь… Деньжат, правда, иногда нехило подкидывает, но чаще всего забывает. Короче, жмот он, понятно?

— А ты в «Останкино» позвони, расскажи журналистам, кто твой отец, станешь звездой… Отомстишь своему бате, — зачем-то сказал Сева.