Целый год Мэри трудилась над книгой – о да, знакомое дело. Материала много (знакомо!), периодически она теряла надежду, потому что хотела написать книгу, интересную широкой публике и специалистам, но сочетания личных дневников и исследовательской информации казалось решительно невозможным делом (да!). Мэри страдала от бесконечной неуверенности (знакомо!), ведь она не имела образования этнолога – точнее, вообще никакого, и она боялась, что ее поймают на неточностях, что снизило бы пользу от книги. Может, ей стоит опубликовать книгу анонимно, поставив только инициалы М.К.? (Тоже знакомо!) Ведь пару лет назад пресса обошла вниманием путевые записки о Килиманджаро американской исследовательницы Мэри Френч Шелдон не по причине отсутствия в них научной ценности, а потому, что мотивом поездки стало исключительно «женское любопытство» (да!). Вот почему использование инициалов решило бы сразу несколько проблем: результат ее наблюдений не будут принижен из-за половой принадлежности, и ее нельзя будет обвинить в неподобающем женщине поведении. Но как ей удастся из хаоса дневников вылепить нечто целостное и увлекательное? В них в беспорядке записаны стоимость килограмма лука, размер и количество выловленных рыбин, рецепты, местные юридические нормы, чьи-то генеалогические древа и набор ругательств (знакомо!). Мэри боялась, что получится слишком комичная или сложная для восприятия книга. Или же это и вовсе выйдет совершенно непригодное для чтения словоплетство. Показательным является то, что предложенное ею название звучало как «Лоцманский журнал легкомысленного идиота». (Поскольку Мэри им не воспользовалась, я вполне могла бы его позаимствовать для своей книги.) В конце концов, со своим издателем у Мэри приключился инцидент: редактор таким частым гребнем прошелся по стилю и тексту, что Мэри отказалась ставить под ним свою подпись и начала переговоры о возвращении книге первоначального вида: «На кону стоит моя репутация доброго мореплавателя и честного наблюдателя». По мере завершения книжного проекта Мэри начала все больше страдать от депрессии, мигреней, бессонницы и хронической усталости (знакомо). В предисловии к книге она на протяжении целой страницы извиняется за ее слабые места и свою некомпетентность, но делает это таким образом, что самоуничижение придает книге совершенно новые оттенки.

Однако мрачные предчувствия не оправдались – книге сопутствовал успех. В январе 1897 года она вышла под своим полным названием «Travels in West Africa» и сразу же стала бестселлером и классикой в своем жанре. Книга до сих пор невероятно увлекательна: она полна фактического материала, переплетенного с отборным юмором. Правда, некий критик высказал сожаление, что «мисс Кингсли не предприняла достаточных попыток написать в более подобающем для женщины стиле». Но десятки хвалебных статей доказывают, что стиль пришелся к месту. И если кто-то до сих пор удивляется, почему в книге Мэри отсутствует карта в доказательство пройденного ею маршрута, то все объясняется тем, что в то время не имелось достаточно детальной карты обследованного ею района, а у нее не было времени, чтобы составить ее самостоятельно.

Советы ночной женщины, милая Мэри: Не принижай себя.

Больше популярности среди читателей Мэри желала только получения признания в академической среде. В этом ей повезло: из собранных 65 видов рыб и 18 видов пресмыкающихся большая часть представляла научный интерес. Было и несколько ценных находок, к примеру ящерица, которую Британский музей настойчиво желал приобрести в течение десятка лет. Три вида рыб и вовсе получили названия в ее честь: Ctenopoma kingsleyae, Pollimyrus kingsleyae и Alestes kingsleyae.

Признаюсь, мне кажется, я немного погрязла в этом рыбном деле. Прогуглила для себя названия рыб и – просто невероятно – нашла фотографии экземпляров, отправленных Мэри Альберту Гюнтеру. Насколько я понимаю, это именно те образцы, которые она поймала своими руками. Охваченная восторгом, я закачиваю изображения этих непритязательного вида рыбешек на компьютер, затем разглядываю их несколько дней подряд, словно пытаясь через них перенестись в 1896 год на западноафриканскую реку. (Неужели никто раньше не заметил, какое природное окно открывается за этими рыбами!) На изображении крохотные рыбки цвета пергамента и с пустыми глазами разложены на миллиметровую бумагу, а на прикрепленном к этому листку клочке бумаги стоит запись, выполненная на пишущей машинке: «Pollimyrus kingsleyae (Gunter, 1896) Holotypus BMNH 1896.5.5.:100» К хвосту проволокой прикреплена явно более древняя и уже пожелтевшая записка с текстом от руки – может быть, это даже почерк самой Мэри. Я трачу целый вечер на то, чтобы увеличивать и уменьшать изображение на экране, а сама параллельно размышляю о том, что я, во-первых, полная дура (неужели все сводится к одной мертвой рыбине?), а во-вторых, тут уже можно растрогаться, раз именно этот экземпляр, зародившийся где-то в извилинах реки Огуэ, наша Мэри выудила одним прекрасным, но жутко знойным днем. Именно ее она препарировала в своем каноэ, ее она провезла сначала через джунгли, а потом и на пароходе через Атлантику до далекого Ливерпуля, откуда та сто двадцать лет спустя приплыла ко мне на экран компьютера в однокомнатную квартиру в хельсинкском районе Каллио. Кто знает, может, она приговаривала ей, вытягивая из воды («ну вот, дружок, я тебя и поймала»), может, напевала, снимая с крючка, или откуда мне знать, можно ли такую рыбку вообще поймать – может, она начерпала целую кучу рыбешек в выдолбленную из дерева посудину. (В любом случае, мне кажется, Мэри всегда пребывала в хорошем расположении духа.) Может, она оставила одну рыбку себе за компанию – с ними всегда можно поболтать, назвала ее Полли или Миртл и возила ее с собой на дне каноэ… Думаю о том, почему за два дня до этого я получила от Олли из Африки фотографию павлиноглазки, которую ему удалось сфотографировать ночью, с подписью: «Есть ли в мире что-то более красивое?» Отправляю Олли в качестве ответного подарка снимок прозрачной рыбки Мэри и думаю о чрезвычайной странности объектов человеческих интересов: западноафриканская рыба, ночные бабочки склонов Килиманджаро, всякие ночные женщины – вещи, для иного совершенно бессмысленные, странные, пустые, а для другого – вопросы жизни и смерти, ради которых он готов пожертвовать всем.

В течение последующих трех лет Мэри делала попытки вернуться в Западную Африку, но не преуспела в этой затее. Необходимая сумма для путешествия была собрана, но Мэри по-прежнему зависела от постоянно менявшихся графиков своего брата. Да, ей помогала известность как писательницы и исследовательницы Африки, она ездила с лекциями, но в то же время Мэри была скована обязанностями незамужней женщины: готовить брату пищу, стирать его нижнее белье и бросаться по первому зову на помощь больным родственникам. (Хотелось бы знать, были ли в истории случаи, когда мужчины, дети, сестры и братья или стареющие родители пытались воспрепятствовать отъезду путешественника? С трудом можно представить, чтобы Джеймс Кук отложил экспедицию ради помощи на кухне!) Мэри планировала отправиться в Западную Африку уже в апреле 1897 года – через несколько месяцев после выхода ее книги, – но ей пришлось отменить поездку из-за болезни брата. Тот после окончания университета не добился сколько-нибудь заметных результатов, так что могу предположить, что действовал он так назло сестре. (Ненавижу этого недотыку и нытика уже за то, что он уничтожил всю переписку и все дневники Мэри после ее смерти.)