– Нет, не тем. Этого я не ожидал вовсе. И все же ты видишь возможность выбора, твоего и моего, как быстро они приближаются к нам. – И Непанта, которая всю жизнь провела вместе с магией, не могла более не верить. Просто невозможно бросить вызов такому откровению.

– И я имею свой выбор, – сказал Старец. – Только он уже сделан. – Его роль в постановке Режиссера оставалась подвижной и в пределах собственного контроля. – Я стою на твоей стороне Вартлоккур. И ты сделаешь то же самое, Непанта, если у тебя вообще есть хоть какой-то разум. Единственная альтернатива – разрушение. – Он повернулся к Вартлоккуру с бесстрастным лицом.

Чародей слегка наклонил голову:

– Спасибо. Ты знаешь, в этом нет необходимости. Ты еще можешь выйти.

– Это было смещение. Мы уже видели, что твои видения управляемы. Это дает нам шанс. Ты все еще Вартлоккур, настоящий чародей. Я не хочу бежать потому, что ты уже нашел поле шире и иной формы, чем сам думал. Ты уже решил сражаться. Я чувствую это. Хотя ты считаешь, что это бесполезно. Потому что ты думаешь, что задолжал тем, кого тебя заставили убить твои кукловоды. Я могу сделать не меньше. Это и мой мир. – Миленькая речь, подумал он. Все же следование ее догмам позволит ему неотступно помогать своим частным участием тому, что ему виделось как большее предназначение.

Сейчас все находилось на грани равновесия, и Непанте это не нравилось. Груз будущего лег на ее плечи. Она должна была решить – где сражаться: на стороне мужа или на стороне Вартлоккура. И, как чародей и предсказывал, даже любовь не определяла ее суждения. Так много вариантов будущего может пасть с концом грядущей битвы – битвы, которую она поможет выиграть, если выберет Вартлоккура.

Она только сейчас осознала, что Вартлоккур нуждался не просто в сексуальной любви, как она недавно начала верить (хотя, конечно, было много и этого), но – как она подозревала с самого начала – нуждался в Силе.

Состояние возможного. Противоположная сторона еще выстраивает Силы.

Выбор мужа мог привести к крушению мира, и тогда будут преданы сотни тысяч или миллионы. В ее руках находились судьбы наций – больше, чем когда она была частью имперских снов Вороньего Грая. Этот груз тяжелым камнем ложился на душу. Она подошла к креслу, упала в него, подтянула под себя ноги (короткое платье позволяло это сделать) и в размышлении уперла подбородок в кулак.

Вартлоккур не мог оставаться на месте. Его догнали грехи прошлых лет. Он метался, как тигр в клетке, бросая короткие взгляды то на Непанту, то на колокольчики, желая понять ее лучше и знать больше о том, почему его предупреждающее устройство испортилось. Он должен был помочь Непанте раньше. Теперь ему было некуда бежать. Пришла расплата, а он относился к тем, кто не мог ее избежать.

Сбоку Вартлоккура шепотом позвал Старец:

– Мы можем позволить ей сделать только один выбор. Даже если мы не можем принудить к нему силой. Ты должен на нее как-то повлиять. Она – женщина. Потенциальным подкупом может стать молодость. Омолодись снова. Посмотри, как она реагирует. Брось несколько намеков. У меня наготове все инструменты.

Вартлоккур изучал Непанту. Наконец он кивнул:

– Ты прав. Это не может испортить дела: хуже некуда. Готовь… – Он повернулся и стал смотреть на свою великую работу, свой вклад в колдовство, свою надежду. На миг он увидел то искусство, что увидела Непанта, красоту. Возможно, скоро все это станет прахом или новым оружием для его врагов.

– Ради того, что приближается ко мне, и того, что, приводя меня в ужас, накроет меня, – прошептал он.

Непанта глянула на него вопросительно, слабо улыбнулась, но при этом не видела его. Он повернулся к Старцу.

– Готов?

Вартлоккур сделал глубокий вдох, пожал плечами и сказал:

– Полагаю – да.

Внимание Непанты было привлечено речитативом новых заклинаний. Она повернулась, когда серебристые серые мошки запеленали Вартлоккура. Не изменив положения, увлеченная, она слушала и смотрела, моментально забыв обо всем. Затем серебряная туча улеглась. И она глубоко вздохнула.

Вартлоккур сделал шаг к ней, вытянув вперед руки. Умоляющий, такой же молодой, каким он был, когда призывал властелина стихийных духов Земли на Ильказар. Исчезли морщины, седые волосы, борода и вздутые голубые вены на руках. Как она и ожидала, он был сильно похож на бин Юсифа, хотя характер не был столь четко выражен в лице. У Гаруна был вид голодного волка.

Она медленно покачала головой, отказываясь верить. Зов, который она ощущала прежде, стал сильнее, чем всегда.

– Могу я увидеть его? Моего мужа?

– Через минуту, – сказал Старец. – Вартлоккур, ты должен что-нибудь съесть. – Он показал на давно забытое блюдо с едой и вино, затем пошел к зеркалу. После заклинания зеркало ожило, но показало только безумнейшую пляску серебристых искр.

– Я лишил их способности смотреть и слышать. Теперь они ослепили меня, – промямлил Вартлоккур с набитым ртом. – Нет, погоди. Вероятно, та моя штука. Да, думаю, это подходит. Интерференция.

– Он будет здесь завтра, – сказала Непанта.

– Да, – ответил Вартлоккур.

– Я не хочу, чтобы он страдал. – Она искала обоснование. По выражению их лиц она видела, что они ожидали этого. – Проклятие! Я люблю его!

– Ух! – хрюкнул Старец. Он надеялся, что ему не придется менять свою линию. – Вартлоккур! То что ты сделал с собой… мог бы ты сделать это же для Непанты? Не можем ли мы наложить первичные заклятия на нее?

Новые и молодые черты Вартлоккура выразили сильное удивление. Он сказал:

– Она никогда не будет моложе, чем сейчас.

– Может, и нет, но это уже достаточно хорошо, не так ли? – Непанта уже зацепилась за его слова, уверенная в их важности, хотя и не все ей было понятно. – Непанта, если бы ты смогла после всего вернуться к своему мужу – после того, как поддержала бы нас сегодня и смогла бы послужить своему предназначению с Вартлоккуром, – ты бы согласилась?

– Я не понимаю.

– Скажи «да»! – закричал Вартлоккур, Я могу сделать так, что ты вернешься к своему теперешнему возрасту в любое время, когда захочешь. Ты сможешь прожить остаток жизни со своим мужем, а затем снова вернуться ко мне. Я смогу подождать еще несколько лет. Скажи, что согласна. Я знаю, что ты хочешь. Так говорят твои глаза. О, Старец дал мне и мед, и соты, когда я думал, что возможно только что-то одно или вообще ничего. – Он страшно взволновался. Потом его лицо пересекла тень неуверенности. – Но ты должна сдаться мне полностью, прямо сейчас. Ты знаешь, что мы должны делать. В противном случае будущего не будет совсем. Ни для кого из нас.

– Я знаю, – ответила она. Ее бремя превратилось в пожирающего дракона. Каждый аргумент казался ей непреодолимо привлекательным и равно отвратительным. Куда бы она ни повернулась, она видела благоприятнейшие возможности получить то, чего так жаждала душа, но все же при любом выборе существовала возможность ужасной боли для других. – И самую жестокую боль я принесу ему. Если он это откроет, это будет так, словно я вонзаю в него раскаленные ножи. Но если я этого не сделаю, он не проживет даже столько, чтобы узнать, как сильно он мог быть ранен. Это ужасно жестоко: ранить, чтобы дать жизнь, и предавать, чтобы спасти.