– Не твое дело, – буркнул Хартли.

:Кертис! Мужчину с револьвером зовут Донни, а женщину – Вэста.:

:А как зовут второго мужчину?:

:Его…:

Вдруг Донни перегнулся через сиденье и грубо схватил девочку за подбородок: связь с Кертисом оборвалась.

– А ты милашка! – сказал он, разглядывая личико Ниллы. – Вся в мамашу, да?

Зашипев, как дикая кошка, Маленький Джек вцепился в руку похитителя, пытаясь разжать ему пальцы. Джинджер приказала оставить девочку в покое, но молодой человек лишь расхохотался. Брат Ниллы, недолго думая, укусил Донни в предплечье. Тот отдернул руку, точно обжегся, и засмеялся пуще прежнего, будто ничего комичнее в жизни не видел.

– Мэм, – приобняв Ниллу и Джека, тихо произнес Хартли, – не могли бы вы угомонить свою ручную обезьянку с револьвером?

Гогот Донни оборвался, рот перекосило, лицо налилось кровью, а белки глаз покрылись красной сеточкой. Он взвел курок и направил револьвер на Хартли.

– А ну убрал пушку! – закричала Джинджер, словно Донни был непослушным ребенком. – Он же нарочно тебя злит, неужели не ясно? Хартли, на твоем месте я бы не играла с огнем: в гневе Донни непредсказуем. Эй, Донни, малыш, ну-ка прекращай давить на спусковой крючок. Давай, милый, возьми себя в руки.

– Я этого одноглазого сукина сына отправлю на тот свет на раз-два, – дрожащим от ярости голосом произнес Донни.

– Хорош собачиться, – спокойно сказала Джинджер, – умерь свой пыл.

Несмотря на смелые речи и поступки, Маленький Джек вдруг весь сник, задрожал и разрыдался.

– Я хочу домой, к маме! К мамочке! – застонал он, уткнувшись в плечо сестры.

Нилла в ответ погладила его по голове и сказала, пожалуй, самую глупую фразу за всю свою десятилетнюю жизнь:

– Потерпи, скоро мы будем дома, обещаю.

Донни убрал палец со спускового крючка. Волком глянув на Клэя Хартли, он увидел в его стеклянном глазу отражение своего перекошенного яростью и жаждой крови лица. Здоровым же глазом шофер взирал на Донни совершенно спокойно и равнодушно.

Кертис все ждал ответа от Ниллы и уже готов был сам позвать ее, как вдруг рядом возникли две сумки. Он поднял взор и увидел мужчину в коричневом костюме. Рядом стояла женщина в фиолетовом платье и шляпке с заостренным черным пером. Пассажир упер руки в бока, поглядел куда-то мимо Кертиса и недовольно спросил:

– Ну так что, работать сегодня будем?

– Да, сэй, прошу прощения. Сейчас все сделаю, – ответил Кертис и понес сумки к стойке регистрации багажа, находившейся в пятнадцати метрах; поезд отбывал только через час. За труды он получил десять центов.

– Спасибо, сэй, – сказал Кертис.

За спиной раздался голос Сверчка:

– Вот Кертис Мэйхью.

Кертис обернулся и увидел, что к нему приближается худощавый белый мужчина, одетый с иголочки: новехонькая федора, серый отглаженный костюм, белая рубашка и черный галстук в мелкий горошек. Хотя мужчина был немолод – на вид уже за пятьдесят, – шагал он быстро и энергично. Кертис поймал взгляд Сверчка, но тот лишь пожал плечами и пошел по своим делам.

– Кертис Мэйхью? – произнес незнакомец и оглядел юношу с головы до ног: от козырька красной фуражки до мысков черных лакированных туфель.

– Да, сэй, все верно: это я.

– Меня уполномочили сопроводить вас.

– Куда?

– Один человек желает видеть вас незамедлительно.

– Кертис? – окликнул подчиненного Старый Крэб, должно быть давно следивший за Сверчком и мужчиной, не похожим на обычного пассажира. В мгновение ока Уэнделл Крэйбл оказался между Кертисом и незнакомцем. – Помогаешь путешественнику? Вы куда-то направляетесь, сэй? – спросил Старый Крэб, взглядом отыскивая багаж, которого, как он прекрасно знал, не было и в помине.

– Мне нужно на некоторое время забрать этого молодого человека.

– Ах вот как? Видите ли, уважаемый, Кертис в данный момент находится на службе. А поезда регулярно прибывают и отбывают. Прежде чем вы сможете забрать Кертиса, ему нужно закончить рабочую смену. Поэтому, к сожалению, я вам ничем помочь не могу.

Незнакомец хмыкнул, и рот его недовольно скривился. Из внутреннего кармана пиджака он достал красивый бумажник, вытащил оттуда десятидолларовую купюру с портретом Александра Гамильтона, помахал ею перед самым носом Старого Крэба – воздух наполнился пьянящим ароматом денег – и спросил:

– Вы, как я понимаю, начальник Кертиса? Этого будет достаточно, чтобы освободить молодого человека от служебных обязанностей до конца дня?

Старый Крэб даже не взглянул на банкноту, а только вежливо улыбнулся.

– Сэр, – сказал он, чеканя слова. – Если вы сейчас же не уберете эту зеленую бумажку у меня из-под носа, я могу забыть, что я джентльмен, а вы белый.

– А-а-а, – протянул незнакомец, – так бы сразу и говорили, что нужно больше! Как насчет двадцатки?

– Кертис, объясни-ка мне, что здесь происходит, – потребовал Старый Крэб, словно незнакомец был пустым местом.

– Он не может вам сказать, – решительно ответил странный мужчина.

– Вы, наверное, из полиции? – предположил юноша.

– Так точно, угадали.

– Стоп, стоп, стоп! – Старый Крэб нахмурился так сильно, что все морщинки на его лице превратились в глубокие бороздки. – Полиция? Этого еще не хватало! Кертис, что за дела у тебя с полицией? Вляпался в какие-то неприятности?

– Нет, сэр, со мной все в порядке, просто…

– Это дело не подлежит огласке, – перебил незнакомец и засунул десятидолларовую банкноту в нагрудный карман куртки Старого Крэба. – Возьмите и все устройте. Сможете, надеюсь?

– Я… Я, конечно же, постараюсь договориться с боссом, но ему наверняка не понравится слово «полиция». Кертис, да что стряслось? Расскажи мне…

– Исключено, – отрезал незнакомец и взял Кертиса под локоть. – Пошли уже, нас ждет машина.

Уэнделл Крэйбл следовал за ними до самого выхода из вокзала. Снаружи дождь лил как из ведра.

– Кертис! – прокричал вдогонку Старый Крэб. – Если понадобится помощь, сразу звони! Мелочь есть?

– Есть! – отозвался Кертис. – Спасибо, мистер Крэйбл!

– Хорошо! Позвоню тебе попозже: проверить, как дела! Слышишь?

– Да, мистер Крэйбл! – обернувшись, крикнул юноша, и незнакомец в сером отглаженном костюме и новехонькой федоре подтолкнул его к распахнутой задней дверце черного блестящего автомобиля с белыми покрышками и хромовой отделкой, сиявшей, несмотря на дождь и пасмурное небо, так, что аж глаза слепило.

Не успев ничего понять, Кертис оказался на роскошном коричневом сиденье рядом с голубоглазым мужчиной лет сорока пяти, на чьем угловатом лице читался ужас с проблеском какой-то слабой надежды. Светло-рыжие волосы торчали в разные стороны, на висках белела седина. Ни шляпы, ни пиджака на нем не было: только белая сорочка с закатанными рукавами да темно-коричневые брюки.