– Никакого компьютера тебе не будет. А теперь иди спать, – она указала рукой на дверь.

Я ушел к себе. И тогда смог написать стихотворение.

Это было стихотворение про ксенофобию. Мне оно не понравилось, и я снова начал решать задачи. Хорошо, что с алгеброй и геометрией я закончил. Остались физика и химия. Еще сто шестьдесят задач.

Мне хотелось плакать.

Факт: я не думал, что кто-нибудь захочет со мной общаться. Никогда не думал. Но все время находится кто-то, кто со мной общается. Только заканчивается это каждыйраз плохо.

Каждый раз я соглашаюсь на общение, потому что думаю, вдруг в этот раз будет лучше.

И я буду соглашаться дальше. Я буду надеяться.

Утром, до начала урока, Зоя Викторовна подошла к моей парте и сказала, что мои тетради нашлись. Оказывается, я их уже сдал.

Странно, неужели я мог о таком забыть?

Когда она вышла, Артем Хвостов и Гриша Зыбин громко засмеялись.

Я даже не смог обрадоваться, потому что за последние два дня я спал всего шесть часов, и поэтому просто кивнул. В глаза будто насыпали песок, сенсорные ощущения обострились. Чем больше я уставал физически, тем больше чувствовал сенсорную перегрузку.

Меня раздражало абсолютно все: от тиканья часов до швов на воротнике.

Третьей парой была биология. После пары я подошел к Карлу Анатольевичу.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Привет, – он улыбнулся, поправив очки. – Какой-то вопрос? Что-то непонятно?

– Нет, все понятно, я просто… – От страха в горле пересохло, но я заставил себя говорить дальше: – Я знаю, что уже поздно, но, может, вы согласитесь, чтобы я…

– Что?

– Чтобы я писал у вас научную работу.

Карл Анатольевич долго на меня смотрел. За это время магнитный полюс Земли мог два раза сместиться.

– Уже действительно поздно.

– Но я быстро все делаю. Я смогу провести исследование и все написать. Честно. Я успею.

– Алексей, к сожалению, уже действительно поздно. К Новому году Марии Петровне сдают черновые варианты. Ты точно не успеешь. Но в следующем году я тебя жду.

– Хорошо. Спасибо, – сказал я и вернулся за свою парту.

В следующем году…

Как же я устал. После четвертой пары я остался на факультатив по психологии, который теперь проводился в четверг.

В этот раз мы говорили о школьной травле.

– Я пыталась решать этот вопрос на уровне завуча, – сказала Ольга Алексеевна.

– Как? – спросил я.

– Я хотела, чтобы с детьми говорили учителя. Но Мария Петровна считает, что травля – это нормальный этап в жизни, и через него надо пройти. Цитирую: ученики должны закалять характер и учиться строить отношения сами.

– Серьезно? – спросила Вика. – Какая жесть. А вы что об этом думаете?

– То, что я думаю, это непечатно. Ведь школа по закону обязана защищать детей от травли. И вообще я считаю, что надо объяснять детям, что травить других не круто, а антисоциально. С самого раннего возраста. Что нельзя молчать. Если стал свидетелем травли, не участвуй, не поддерживай и не молчи.

– Да, вы это говорили в прошлый раз. Но это ведь значит, что надо стучать, – Алина улыбнулась, – Я вот не стала бы. Это низко.

– То есть обращаться в милицию, если видишь, что человека бьют, это низко? – спросила Вика.

– Это не то, – ответила Алина.

– Просто тебя никогда не травили, – сказала Женя.

– Да. Потому что меня травить не за что.

– Не за что? – спросила Соня.

– Ну да. Я же не какой-то фрик.

– То есть ты считаешь, что жертвы травли сами виноваты в том, что их травят? – спросил я.

– Конечно, – Алина кивнула, – И что вы все на меня насели? У меня свое мнение по этому поводу, и вы должны его уважать. Я же ничего никому плохого не делала.

– Ты имеешь право на собственное мнение, – кивнула Ольга Алексеевна, – Но если ты видишь явную несправедливость, то бездействие может быть даже хуже.

Больше Алина ничего не сказала.

После факультатива я пошел домой, но на улице меня догнала Вика.

Поскольку стоял декабрь, на улице уже совсем стемнело.

– Как ты поговорил с Ольгой Алексеевной? – спросила она. Из ее носа и рта вырывались облачка конденсированного воздуха.

– Нормально, – сказал я.

Она кивнула и долго молчала.

– Слушай, ты не думал о том, чтобы нам сесть вместе?

– Вместе? – удивился я.

– Да. Они чморят тебя, чморят меня. Я прочитала, что ботаникам стоит держаться вместе. Как тебе идея?

Эта идея показалась мне разумной.

– Да, давай, – кивнул я.

– Хорошо. Сядешь за первую парту или мне к тебе пересесть?

Я поколебался. Конечно, менять место мне не хотелось, но я не должен быть таким ригидным[8], пусть даже это свойство моей нервной системы. Да и глазам полезнее, если я буду сидеть за первой партой.