— Добрый вечер, — отвечаю, стараясь оставаться невозмутимой. Но как трудно видеть эту молодящуюся обезьяну с начёсом на тщательно выкрашенной голове! И одетой, как… У меня нет слов, чтобы дать название этому стилю. По мне, так разве что «Пойди и выбрось», — так этот бренд зовётся.

— Мой сын, Леонид, несколько дней назад сделал вам подарок — автомобиль «Мерседес», — говорит Изольда Сергеевна. При этом выговаривает в названии не «э», а старательно выводит «е», потому «с» и «д» становятся мягкими, звучит противно.

— Да, и что? Вы какое отношение имеете к этому?

— Мой сын совершил глупость. А ведь я его предупреждала, что такая, как вы… — она смерила меня презрительным взором с головы до ног. Надо же, какая разительная перемена в отношении! Вот что бабло мертвотворящее с человеками делает! — Вы ему не пара! — выпалила Изольда.

— Ну, бывает, — пожала я плечами. — Так чем обязана?

— Я прошу вас вернуть автомобиль, — говорит Северова, протыкая меня серыми глазами под обведенными густо и чёрно веками.

— У меня его нет, — я нашла в себе силы растянуть рот в улыбке.

— К-как это нет?! — от возмущения недосвекровь даже заикаться стала.

— Очень просто: я от него избавилась.

— Да к-как вы… посмели! Он не ваш! — взвизгнула Изольда, потеряв свой надменный тон.

— Ошибаетесь, Изольда Сергеевна, — отвечаю ей немного насмешливо. Самую малость, чтобы приличия сохранить. — Машина была моя, ваш сыночка оставил в ней дарственную на моё имя. Так что по закону она — моя собственность.

— Да он… да он не имел права! — продолжила истерить Северова.

— Уж это со своим наследничком сами там разбирайтесь, — отвечаю и собираюсь закрыть дверь. Но у Северовых, видимо, это семейная черта — ноги в проём засовывать, рискуя инвалидами остаться.

— Верните машину, пожалуйста, — Изольда полна сюрпризов. Поняв, что нахрапом меня не взять, сменила тактику. — Она вам совсем не нужна, а мне за неё ещё три года кредит выплачивать.

Мне даже становится на секунду жалко эту женщину. Может, она и хороший человек. Нам близко общаться не доводилось. Но каждый баран вешается за свою ногу. Леонид — её сын, не мой. Она его так дурно воспитала. Пусть пожинает плоды. Да и машины у меня в самом деле нет, было бы просто сунуть ей ключи и распрощаться. Увы, поздно.

— Я её продала, — сообщаю Изольде.

И опять! Вот это перемена! Ей бы вместо сына актрисой служить!

— Да как ты посмела, дрянь?! — визжит Северова на весь подъезд. — Кому ты продала?! Отвечай!

А вот это она очень зря. Меня горлом не возьмешь. Я много таких повидала, и в детском доме прошла суровую школу подготовки по данной части. Там сразу становилось понятно: если кто орёт — он слабый. Сильный или бьёт, или так скажет, что сам всё сделаешь немедленно. Правда, сначала все-таки приходилось бить.

— И не только продала, — ледяным голосом ответила я Изольде. — Но даже все деньги потратила! — и прямо перед её носом хлоп дверью! У Северовой аж накладные ресницы чуть не сдуло вместе с остатками волос на голове. Может, и с бровями, только у неё их там нет — сплошной татуаж.

Конечно, звонила. Конечно, стучала. Но я не открыла, а просто молчала. Не буду же я этой бешеной тётке рассказывать, что «мерин» действительно продала буквально позавчера. И сразу же поехала в свой детдом, пообщалась с директором, а потом на все деньги купила им туда промышленную хлебопечь. У них старая была, совсем дрянная, давно сломалась, им привозили магазинный. Теперь ребята будут есть свежий хлебушек.

После этого события пришлось, конечно, бутылочку красного прихлопнуть в одиночестве. Подняла Изольда нервы, зараза такая. Зато на следующий день я пришла в офис, словно корабль вплыла. Гордая, независимая и совершенно самостоятельная бизнес-леди. Правда, с незаполненной пустотой в сердце. Но это дело наживное!

Стоило мне так подумать, как случилась неприятность. Проходя мимо кабинета Уварова, я бросила взгляд в раскрытую дверь. В его приемной на столе сидела секретарша, и Артур её жадно целовал, засунув руку в наполовину расстёгнутую блузку. Я увидела, как он водит растопыренными пальцами по её груди, а второй придерживает за спину. Девица была обомлевшая от напора, прикрыла глаза.

Меня никто не увидел. Но боль пронзила душу очень глубоко. Я поняла: Уваров вернулся к старым привычкам. Значит, нам больше с ним никогда не по пути, и можно забыть всё, что связывало раньше. Да и как теперь? Мы не конкуренты, плывем теперь в одной бизнес-лодке. Теперь вся наша компания соперничает с другим, кто претендует на контракт с Tes Kott.

Закусив губу до боли, я промчалась в свой кабинет. Одна мысль в голове трепещет: «Я хочу ему отомстить!»

Глава 36

Но месть — это блюдо, которое едят холодным. Я же была слишком расстроена и возбуждена, чтобы начать немедленно действовать. Посидев в кабинете и успокоившись, поняла: нет, сначала нужен план. Не кидаться в бой без оглядки, тем более что слишком многое на кону. Моя карьера прежде всего, которая досталась с таким трудом. Подумать только: я — топ-менеджер крупной фирмы, но получила эту должность, ни с кем не переспав! Можно собой гордиться.

Приведя нервы в порядок, стала работать дальше. После обеда отправилась в туалет, и там, едва собравшись выйти из кабинки, вдруг застыла на месте. Вошли, судя по голосам, три девушки и с порога стали обсуждать Уварова. «Ну прямо как те три девицы из сказки Пушкина!» — усмехнулась я.

— Он такой классный, блин! — сказала первая. — Я бы ему отдалась прямо на рабочем столе. Как увижу его, м-м-м… аж таю вся.

— И чего в нем такого особенного? — сказала вторая. — Ну да, симпатичный. Но девочки, у него столько бабла, такие связи. Вот за что стоило бы побороться.

— С кем? С его членом? — хихикнула третья. — Это единственный наш конкурент. Потому как совершенно свободный деятель. Куда хочет, туда и залезает. У него потому даже подружки нет.

— Да? Я слышала, у него роман с новой помощницей, — заметила первая.

— Причем зажигательный, ага. Я слышала, он её пользует прямо у себя в кабинете, — сказала третья.

— Вот