Не хватало только, чтобы друг Паша выбирал мне компанию в Москве, так мы не договаривались.

– Ну супруг после тебе скажет, в чем дело, – пояснил Аркаша. – В принципе невредно, мало ли что… Мы с тобой ничего не знаем, приятно провели время, и точка.

– Если в принципе, то ладно, – столь же бестолково согласилась я. – Мы с тобой просто отдохнули, на досуге наплели друг дружке всякой ерунды, как и положено в командировке. Дальше – привет горячий, уехали и забыли.

– Согласовано, – ответил Аркаша и отправился на выход.

Я еле дождалась двух минут, чтобы дать контролёру отъехать, и опрометью бросилась к двери, меня волновала глупая мысль, что Миша мог не дождаться и уйти. Не то что на острове Крит, даже сидя в самолете я совершенно забыла про обещание меня встретить, и вообще Миша намертво вылетел у меня из головы, а поди ж ты! «С этим надо бороться,» – думала я, озираясь в ночи на улице. – «Так жить нельзя!»

Сквозь шум мелкого дождя ко мне прошуршала почти невидимая машина, дверца открылась, оттуда выскочил Миша и взял у меня чемодан.

– Залезай скорее, – попросил он. – Твой шпион уже уехал, а машину я позаимствовал, как Гекльберри Финн. Так что желательно поторопиться, пока хозяин не заметил.

– Ты будешь смеяться, но ты угадал, – сказала я Мише, когда мы вырулили на шоссе. – Шпион действительно настоящий, только немножко бывший. Он мне ужасно надоел.

– По нему видно, что очень нудный, – согласился Миша.

В обсуждение моих тайных занятий Миша более не входил, он несколько раз повторил, что скучал, затем приступил к путаному объяснению дальнейшей диспозиции. Оказалось, что машину Миша угнал не просто с улицы, а от одного научного заведения и беспокоился, что владелец может нечаянно обнаружить факт пропажи. Я не очень поняла, знаком Миша с хозяином или только отчасти. Во всяком случае угонщик желал вернуть тачку, откуда взял, не завозя меня домой, если я не возражаю.

Кто б возражал, не хватало пойматься на краденой машине! Для этого (Миша длил туманные пояснения, иногда отвлекаясь на дорожные комментарии) мы сейчас поедем как раз туда, где он, то есть, Миша временно обитает, потому что из дома его практически выгнали, длинная история, просто ужасная, но это неважно. Если ему неважно, то мне тем более, но вот куда мы едем, осталось неясным, неужели Миша живёт под мостом?

…А ночует он теперь в очень хитром месте, это научная лаборатория при том институте, откуда Миша угнал тачку, она стояла у главного входа. Знакомый младший научный сотрудник Саня Панкин (Миша вёл рассказ неторопливо и тщательно), совершенно фантастический мужик, поехал в горы покорять дурацкую вершину, у него хобби такое, и временно нанял Мишу лаборантом, пока остальные в отпуске, оставил ключи от флигеля, где у них лаборатория. Там отлично можно жить, все сотрудники так делают по очереди, когда в семье неурядицы, святой мужской союз.

Итак, Миша вёз меня в научную гарсоньерку, вот что значит пойти по плохой дорожке. Там мы проведём ночь, заодно я посмотрю, как он устроился. (Ну, я прямо сгорала от нетерпения, может ещё полы подмести?) Наутро он увезёт меня домой. А машину надо вернуть…

Можно подумать, что у меня были какие-то иные варианты. Я сидела рядом с Мишей в краденой машине и ехала её возвращать неведомо куда, в лабораторию, где таинственные научные сотрудники занимались неизвестно чем. Замечательно. О спутнике я знала немного, почти ничего, кроме имени и догадок о некоторой беспорядочности его жизни. Ко всему прочему его из дома выгнали. Интересно, кто и по какому случаю?

Однако донельзя подозрительное сочетание обстоятельств отнюдь не смущало, я получала дикое фантастическое наслаждение от бешеной езды ночью на краденой машине с сомнительным спутником, о котором знала так мало! Я полагаю, что упомянутый Саня Панкин именно за такими радостями гонялся по горным вершинам. Да, знал бы Аркаша, какую подопечную ему пытаются всучить, его бы удар хватил прямо сейчас, за своим рулём. Интересно, мы его обогнали, или ещё нет?

Незаметно пустая мокрая ночь на шоссе сменилась редкими фонарями, вслед за тем мы подъехали к высокой решетчатой ограде обширного парка и поставили покинутый экипаж у ворот, где была стоянка. Место могло находиться где угодно, хоть на луне, я совершенно не признавала, куда мы приехали и идём, но шла без возражений. Рядом с запертыми воротами открылась калитка, Миша направился туда с моим чемоданом, а я зачарованно последовала за ним, отметив, что сама о вещах не вспомнила, так и оставила бы в багажнике машины, оставшейся далеко позади.

Почти невидимая, но посыпанная гравием дорожка увлекла вглубь каких-то древесных кущ, совершенно лишённых света, но полных лиственного трепета и шелеста летающих ночных созданий. Иногда приходилось отодвигать низкие поросли, тогда влажная свежесть не вдыхалась, а лилась вокруг, переходя из воздушной в водную стихию, плескалась и обтекала. Сверху переплетённые тёмные кроны иногда расступались, проникал переменчивый свет, чернильные облака то набегали на участок тусклого небосвода, то мгновенно скрывались в движущейся массе кружевных ветвей.

Однако прогулка в живой тьме длилась недолго, я не успела освоиться, как в глубине чащи затеплился огонёк и стал перемещаться, затем оказалось, что свет стоит на месте, а мы к нему приближались. Вскоре мы вышли к тёмной стене, а над головами появилось единственное освещённое окно с раскрытыми настежь рамами. Надо понимать, мы дошли до лаборатории, стало интересно, что там изучают.

У меня возникло два предположения, они вовсе не мешали следовать по избранному пути. Во флигеле равным образом могли изучать белую магию и черную, а также пределы людской глупости, в частности моей собственной. Но повторяю, законные опасения, что пришла, чёрт знает куда и чёрт знает с кем, не пугали, напротив, придавали ночной прогулке и чудному флигелю странное очарование. В особенности, когда Миша бросил на землю чемодан, прижал меня к себе и произнес с чувством.

– Наконец ты приехала, я боялся, что опять исчезнешь…

Через какое-то время во флигеле нашлась дверь, мы вошли без коридора в полутёмное помещение, где в изобилии что-то произрастало, в горшочках, на плоских подносах, в стеклянных колбах и кадках. Сквозь окно и решётки на растительное царство падал слабый свет недалекого уличного фонаря, заодно освещал пустую ночную улицу, невесть откуда взявшуюся. Крутая лестница с поворотом привела обратно в лесную глушь, она открывалась из распахнутого окна и почти входила в комнату вместе с зелёными ветками.

Помещение являло зрелище хорошо обжитого хаоса. По углам толпились симпатичные предметы обстановки, казалось, принесённые только что и толком не расставленные. Венцом местного творения можно было счесть лампу, льющую свет в комнату и частично на улицу. На гибкой пружинной ножке, изогнутой под углом, красовался золотисто-розовый шелковый абажур с фестончиками, кое-где полуоторванными. Надо признать, что обитатели устроились недурно, к тому же функционально, в дальнем углу комнаты я заметила груду матрасов, накрытых старыми пикейными одеялами.