– Что я вижу? Королева улья соблаговолила улыбнуться простой смертной? – удивленно спросил Матвей. Он, как обычно, все подмечал. – А я-то думал, что все, на ком не висят украшения от «Tiffany», для нее пустое место.

– Может, она не так плоха, как ты думаешь? – задумчиво отозвалась Вероника. – В конце концов, мы совсем ничего о ней не знаем.

– А ты, значит, готова попытаться понять любого человека? – спросил Матвей и посмотрел на усыпанную листьями дорогу за окном. – А вот я так не могу. Если мне кто-то не нравится, я не могу пытаться, как там говорят, «пройти в его сапогах», да?

– Ну и напрасно, – ответила Вероника. – Иногда нужно поставить себя на место другого человека и попробовать понять, что же действительно движет им. Хотя это и не всегда получается.

Что ж, это уже были почти их обычные разговоры, и Вероника воспрянула духом. Может, они смогут изгладить из памяти прошлую неделю?

– Господи, Вероника, – пробормотал Матвей. – Как я могу понять кого-то другого, если я даже собственной жизни порой не понимаю?

– Может, это из-за того, что ты чересчур сосредотачиваешься на себе? – не удержавшись, спросила она.

– А это что, плохо?

– Ну, не знаю… Мне кажется, когда слишком сильно погружаешься в себя, перестаешь видеть очевидные вещи. Вокруг нас есть ответы на все вопросы. Нужно только… держать глаза открытыми.

Матвей неожиданно улыбнулся, но это была не его обычная безоблачная улыбка – скорее горьковатая, словно несладкий кофе.

– Знаешь, и Олег мне твердит то же самое. Правда, у него более бедный лексикон, так что он просто посоветовал мне «забить на все и поменьше думать».

– Я вовсе не это сказала! – возмущенно воскликнула Вероника. И зачем ему вообще понадобилось упоминать об Олеге?!

– Тем не менее общая мысль прослеживается. У вас есть что-то схожее.

Он явно собирался продолжить эту тему, и Вероника внутренне напряглась. А ведь их разговор так многообещающе начинался…

– Кстати, Вероника, я совсем забыл, для чего, собственно, искал тебя, – сказал Матвей, и у Вероники сложилось впечатление, будто ему неприятно вести дальнейший разговор и он спешит побыстрее выпалить то, что собирался. – Я, вообще-то, ненавижу такие дела, но Олег так мне надоедает, что у меня не остается выбора. В общем, он ненавязчиво интересуется, почему ты игнорируешь его с вашей последней встречи и не обидел ли он тебя чем. Так что он вроде как послал меня на переговоры.

Вероника взглянуть на его непроницаемое лицо и от абсурдности сложившейся ситуации едва не расхохоталась. Значит, Матвей, по которому она сходит с ума, пришел, чтобы помочь свести ее со своим другом. Этому могло быть только одно объяснение. Матвей ничего к ней не испытывает. Потому что тогда он бы сделал все, лишь бы не потерять ее. А сейчас он своими руками толкает ее к другому. Значит, ему нравится Кира, или кто-либо еще, или вообще никто, потому что он пребывает в совершенно идиотском убеждении, что ему никто не нужен.

Что ж… Может, это знак. Может, все ее чувства к Матвею были ошибкой, и ее требовалось ткнуть в это носом, чтобы до нее наконец дошло. Они совсем разные и явно не понимают друг друга. Так почему же она так старательно избегает Олега, который сам стремится узнать ее, в то время как Матвей не сделал к этому ни шага? К тому же Олега она понимает. Ему нравится веселье, вечеринки, танцы и приятные, ненавязчивые разговоры о простых вещах. С ним легко, уютно и явно не скучно. Так почему бы не дать ему шанс?

– Мне жаль, если ему показалось, что я его игнорирую, – холодно сказала Вероника. – У меня и в мыслях такого не было. Просто я совсем замоталась со школой и репетициями. Передай ему, что я буду рада провести с ним время. Хотя нет, не заморачивайся, я сама ему напишу.

– Вот и прекрасно, – сказал Матвей, с явным облегчением прерывая этот разговор. – Ненавижу, знаешь ли, выступать в роли почтового голубя. Надеюсь, вы весело проведете время. Олег эксперт в этом.

И он ушел, оставив в качестве напоминания о себе лишь невесомое облачко иронии.

Вероника смотрела на его удаляющуюся спину и понимала, что на этом всё. Все точки расставлены, и между ними больше не будет этих странных, непонятных, запутанных разговоров, воспоминания о которых она так бережно хранила. Теперь между ними стоит невидимый барьер, и она сама его возвела. «Что ж, когда закрываются одни двери, открываются другие» – напомнила она себе.

И Вероника достала телефон, открыла переписку с Олегом и напечатала: «Прости, что не отвечала, была уйма дел. Буду рада встретиться на следующей неделе».

* * *

На уроке Вероника все еще витала в своих мыслях, гадая, получится ли что-нибудь у них с Олегом. Она вспомнила их поцелуй и то, что не испытала тогда ровным счетом ничего: ни трепета, ни мурашек, ни бабочек в животе. «Ну, это и неудивительно, учитывая то, что на нас пялились четыре человека» – тут же уверила она себя. Потом все будет по-другому.

Погрузившись в свои переживания, она совсем перестала обращать внимание на то, что происходит вокруг, и очнулась, только когда услышала равнодушный голос Стеллы.

– Я не знаю, как решать это задание, – спокойно сказала она, и Вероника поразилась ее выдержке. Саму ее била дрожь, когда она не знала, что отвечать.

Вероника была удивлена. Стелла всегда, казалось бы, шутя справлялась со школьной программой. Сейчас же она явно съехала по всем предметам, но ее это, казалось, совсем не волновало. А ведь она всегда стремилась быть лучшей. Неужели это из-за того, что Стелла узнала о своем отце? И Вероника впервые подумала о том, что Стелла, может быть, совсем не такая непробиваемая, какой кажется. Возможно, Стелле даже сложнее, нежели ей, Веронике, потому что совсем не на кого опереться. В тот переломный момент, когда она до беспамятства напилась в клубе, с ней не оказалось никого. И Веронике впервые стало жаль Стеллу, хотя это и было абсолютно абсурдным.

После окончания урока Вероника вышла из класса и, уже спустившись вниз, вспомнила, что ей нужно было договориться с Раисой Аркадьевной о пересдаче предыдущего теста. Ее успеваемость по-прежнему оставляла желать лучшего, потому что репетиции отнимали все время и силы. Но когда Вероника уже собиралась распахнуть дверь, та сама резко открылась ей навстречу, и оттуда с лицом почище фурии преисподней вынеслась Стелла, едва не сбив ее с ног.

– Стелла! – воскликнула ошарашенная Вероника и запнулась, потому что ее буквально пригвоздил к месту взгляд Стеллы: яростный, исступленный, оскорбленный. Ее темные глаза блестели от бушевавших в них чувств и… сдерживаемых слез.

Она ураганом пронеслась мимо Вероники, едва не оттолкнув ее в другой конец коридора, и бросилась в уборную. А Вероника уже хотела, как и собиралась, войти в кабинет, но вдруг в нерешительности остановилась. Перед глазами у нее стояло лицо Стеллы.

И почему в моменты слабости Стелла всегда пересекалась с Вероникой?! И почему в эти минуты Стелла все время была одна? И, черт возьми, почему Вероника просто не могла отправиться по своим делам?! Какое ей дело до Стеллы? Той ведь явно противно чужое участие. Ей не нужна ничья помощь. Она ненавидит сочувствие. Она презирает жалость. Вероника повторяла это себе снова и снова, пока шагала к уборной вслед за Стеллой.