В самом деле, о какой освободительной войне могла идти речь, если уже почти за месяц до этого Финляндия получила полную независимость из рук Советского правительства? При чем тут борьба против русских войск, если самые упорные и кровопролитные сражения всей войны происходили в апреле, когда русских войск в Финляндии давно не было? Кто же, спрашивается, противостоял белым, ведущим якобы освободительную войну? Да их же соотечественники — 75-тысячная Красная гвардия финских рабочих и деревенской бедноты.

Изображение буржуазии поборницей, а революционеров — врагами независимости напоминало негатив, где черное изображается как белое и наоборот. Именно значительнейшая часть буржуазии шла в прошлом на сделки с царским и Временным правительством, в чем социал-демократов и рабочих никак нельзя было упрекнуть. Именно рабочие первыми выдвинули идею независимости Финляндии еще в 1905 г. Внезапный интерес буржуазии к независимости в 1917 г. был тесно связан со стремлением отгородиться от революции. Даже в буржуазной «Истории освободительной войны» признается, что «многие буржуа, которые не ударили бы палец о палец, пока дело шло о борьбе против русских за независимость Финляндии (это говорится о периоде до Октябрьской революции. — В. X.), увидели теперь, и особенно ясно после ноябрьской забастовки, что вопрос стоял уже не только о свободе Финляндии, но что дело шло об их собственности, может быть, об их жизни». Врагами, говорится там же, буржуазия считала не только «русских» (разумеется революционеров), но и «объединившихся с ними рабочих». А ведь рабочие составляли несравненно большую часть населения, чем она сама.

Войну, которую вели белофинны, кощунственно называть освободительной и потому, что победа белых в этой войне имела не положительные, а отрицательные последствия для свободы Финляндии. Перед этой войной Финляндия была независима и не была обременена никакими кабальными договорами, после же нее она была связана ими по рукам и ногам и стала вассалом Германии. Что же тут освободительного? Провал этой «освободительной» войны, т. е. поражение белых и победа красных, имели бы только благоприятные последствия для свободы Финляндии: она пользовалась бы благами равноправного и выгодного для Финляндии договора с Советской Россией от 1 марта 1918 г.

Бессмысленность названия войны как «освободительной войны против русских» особенно очевидна из того, что белофинны в этой войне сотрудничали или шли на сговор как раз с теми русскими, которые были врагами свободы Финляндии — с русскими контрреволюционерами. Напротив, финляндские революционеры находились в дружественных отношениях с теми русскими, которые издавна выступали в защиту свободы Финляндии и безоговорочно признали ее независимость — с русскими большевиками, с революционными солдатами и матросами. Воюя против финских же красногвардейцев, финляндская буржуазия весьма либерально относилась к русским белоэмигрантам, осевшим в Финляндии. Германский посланник Брюк в своем докладе от 17 апреля 1918 г. писал, что финляндское побережье Ладожского •озера «кишит» русскими дворянами и влиятельными реакционерами, которые уже обзавелись в Финляндии землей. Эти белоэмигранты, писал Брюк, мечтали о восстановлении в России «порядка» (т. е. буржуазных порядков) с помощью Германии и белой Финляндии и о присоединении Финляндии к России.

О попытках сговора финской буржуазии с русской говорят такие факты. Во время гражданской войны в Финляндии контрреволюционная русская организация в Петрограде установила связь с тайно существовавшей там же белофинской организацией и предложила свое сотрудничество. «Она желала, — излагает это предложение К. Энкель, — сотрудничать с финскими белыми как в борьбе против большевиков в Финляндии, так и в возможном освобождении Петрограда от власти большевистских войск». Русские белогвардейцы явно хотели использовать армию Маннергейма для восстановления буржуазной власти в России. Энкель не мог дать ответа на это предложение без консультации с правительством Свинхувуда. По тайным каналам, связывавшим белофинскую организацию в Петрограде с белой Финляндией, Энкель 13 марта 1918 г. направил Свинхувуду письмо, где на всякий случай изложил все в иносказательной форме. «Брат Санкари! — писал он. — ...С помощью друзей я смог позаботиться о подготовке для нашей весенней ярмарки. Напиши мне, собираешься ли ты послать скупщиков на восток, а также достаточно ли у тебя работников или же я должен воспользоваться предложением недавно образованного здесь посреднического бюро, каковое предложение тоже посылается твоему главному инженеру. Здешние жители, собственно, непригодны для новой стройки, где следует употреблять только собственных опытных рабочих. Однако их можно использовать на здешнем местном рынке». Под новой.стройкой здесь разумелось подавление финляндской революции, под отправлением скупщиков на восток — поход на Петроград, под главным инженером — Маннергейм. «В письме сообщалось, — поясняет и сам Энкель, — что русская контрреволюционная организация предложила свои услуги для участия в борьбе на финской территории. Я эту идею не поддерживал, но не была исключена возможность сотрудничества с этой организацией, в случае, если намечался поход на Петроград». 17 апреля Энкель получил от Свинхувуда ответ, датированный 14 апреля. Свинхувуд писал: «Работников у нас совсем мало, но когда фундамент будет заложен, большая часть их освободится для работы в другом месте. Мы весьма склонны послать скупщиков на восток и надеемся при этом на сотрудничество с тобой и твоими соседями... Что же касается в особенности предложения твоих соседей, то я лично, как и мои коллеги-директора, считаю предложение это вполне приемлемым. Я считаю, что мы должны им помочь, но поставить некоторые условия». Белофинны, уверявшие, будто ведут освободительную борьбу против русских за независимость Финляндии, собирались помочь русским белогвардейцам в восстановлении власти буржуазии в России!

Со своей стороны, русские контрреволюционеры были готовы даже кое-что «продать» финским «скупщикам», только бы те помогли им свалить большевиков. Энкель пишет, что русская контрреволюционная организация предлагала белофиннам своюпомощь «в случае, если финские войска приступят к действиям с целью освобождения Восточной Карелии и Петрограда и, таким образом, передвижения границы Финляндии на восток». Поборники «единой и неделимой России» готовы были помочь белофиннам захватить часть русской территории. Очутившись опять у власти, они наверняка заговорили бы с Финляндией другим языком.

Маннергейма, как и Свинхувуда, не смутила перспектива союза с русской реакцией. 15 апреля Маннергейм принял курьера, прибывшего из Петрограда с этим предложением, и ответил в том духе, что «первым условием является обязывающая гарантия со стороны влиятельных руководящих деятелей относительно удовлетворительного урегулирования вопроса о границе». О симпатиях Маннергейма к русским буржуазным элементам свидетельствуют записанные Брюком высказывания Маннергейма о том, что Германии следует с ними сотрудничать; позже, в 1919 г., Маннергейм и сам обнаруживал готовность сотрудничать с Юденичем и даже заключил с ним секретный договор, но он не был