— Боюсь, что Финн тоже однажды призовет меня к ответу, — вздохнула Урсула.

— А вы с его отцом…

— У нас все равно ничего бы не вышло, — сказала она так твердо, что я не решилась расспрашивать. — Нам с Финном лучше вдвоем.

— А где он сейчас? — спросила я. — Финн?

— С мамой. Последний раз, когда мы разговаривали, они шли в парк за мороженым. — Урсула поднесла к глазам руку, чтобы взглянуть на часы. — Я и не думала, что уже так поздно! Мне пора бежать — освободить маму.

— Уверена, ей не нужна свобода. Внуки — совсем другое дело. Гораздо проще, чем дети.

Интересно, у всех так? Наверное, да. Дети забирают кусок нашего сердца, и играют с ним, как хотят, а внуки — нет. С ними нет ни вины, ни ответственности, от которых так страдают матери. Одна только любовь.

Знаешь, Марк, когда ты родился, я чуть с ума не сошла. Невероятное, захватывающее чувство. Та часть меня, которая захлопнулась много лет назад, к отсутствию которой я давно привыкла, вдруг пробудилась к жизни. Я обожала тебя. Узнавала тебя. Любила тебя так, что душа болела.

Потом ты подрос и стал моим маленьким другом. Не отходил от меня ни на шаг, обустроился в моем кабинете и подолгу сидел там, рассматривая карты и рисунки, которые я привезла из экспедиций. И вопросы — нескончаемые вопросы, на которые я никогда не уставала отвечать. Напротив, я даже горжусь, что с моей помощью ты стал умным и образованным человеком.

— Да где же они? — бормотала Урсула, обшаривая сумку в поисках ключей от машины.

А я вдруг поняла, что не хочу ее отпускать…

— А вы знаете, что мой внук Марк — писатель?

— Знаю, — улыбнулась она, оставив сумку в покое. — Я читала его детективы.

— Неужели? — обрадовалась я.

— Да, очень интересно.

— Вы умеете хранить секреты? — спросила я.

Урсула закивала и наклонилась поближе.

— А я ни одного не читала, — прошептала я. — Во всяком случае, до конца.

— Никому не скажу! — рассмеялась девушка.

— Я так горжусь Марком и я пыталась, правда, пыталась. Каждый раз настраивала себя, что уж этот-то дочитаю. Но, как бы мне ни нравилось начало, я все равно бросала на середине. Я обожаю хорошие детективы — Агату Кристи и так далее — но все эти кровавые описания, которые сейчас в моде… Нет, это не по мне.

— Так вы же служили медсестрой в госпитале!

— Война — это война, убийство — это убийство.

— Может, следующая книга…

— Может быть. Только вот не знаю, когда она появится.

— Марк перестал писать?

— Недавно он пережил серьезную потерю.

— Да, я читала, у него умерла жена. Бедная. Аневризма, да?

— Да. Так неожиданно…

— У меня папа так же умер, — вздохнула Урсула. — Мне было четырнадцать, я уехала в лагерь. И мне ничего не сказали, пока я не вернулась домой.

— Ужасно, — покачала я головой.

— Я поссорилась с ним перед отъездом. Сейчас даже не помню, из-за чего, ерунда какая-то. Хлопнула дверцей машины и даже не обернулась.

— Вы были подростком. Они все такие.

— Я вспоминаю его каждый день, — Урсула зажмурилась на секунду и снова открыла глаза. — А Марк? Как он перенес смерть жены?

— Плохо. Винит себя.

Урсула кивнула без тени удивления, будто знала о чувстве вины все.

— Я даже не представляю, где он сейчас.

— Как же это? — удивилась Урсула.

— Марк пропал. Мы с Руфью не знаем, где он. Уже почти год.

Урсула встревожилась.

— Но с ним… все в порядке? Он дает о себе знать? — Она встревоженно впилась в меня глазами. — Звонит? Пишет?

— Открытки, — ответила я. — Марк присылает открытки. Без обратного адреса. Боюсь, он не хочет, чтобы мы его нашли.

— Ну надо же, — Урсула глядела на меня с сочувствием. — Как жаль.

И тогда я рассказала ей о кассетах. О том, как я боялась тебя не дождаться. И как придумала записать свои воспоминания.

— Замечательно придумали! — искренне восхитилась она. — А куда вы их пошлете?

— У меня есть один адрес в Калифорнии. Марк жил там у своего друга, год назад. Пошлю туда, а вот получит ли он…

— Непременно получит, — уверенно сказала Урсула. Конечно, это были просто слова, сказанные для поддержки, но мне хотелось слушать их снова и снова.

— Вы правда так думаете?

— Да, — с непоколебимой уверенностью молодости повторила она. — А еще я думаю, что Марк вернется. Ему просто нужно время и место, чтобы понять, что он не виноват. Что жене ничем нельзя было помочь.

Урсула встала и наклонилась над моей кроватью. Взяла плеер и положила мне на колени.

— Не бросайте свои записи, Грейс, — сказала она, целуя меня. — Марк обязательно вернется домой. Вот увидите.

* * *

Ну, хватит. Я отвлеклась. Рассказываю тебе о том, что ты и так знаешь. Непростительная слабость: неизвестно ведь, сколько у меня вообще осталось времени. Итак: на полях Фландрии бушуют сражения, могилы майора Джонатана и лорда Эшбери еще не остыли, а впереди целых два года войны. Молодые парни со всех концов земли танцуют смертельный вальс. Сперва майор, потом Дэвид…

Нет, нет у меня ни сил, ни желания описывать их гибель. Достаточно того, что я о ней упомянула. Вместо этого мы вернемся в Ривертон, в январь тысяча девятьсот девятнадцатого. Война окончена, и Ханна с Эммелин, которые провели два года в Лондоне, в городском доме леди Вайолет, вернулись к отцу. Они изменились: очень повзрослели с тех пор, как мы последний раз о них говорили. Ханне восемнадцать, ей пора выходить в свет. Эммелин четырнадцать, и она топчется на пороге взрослой жизни, горя желанием в нее ворваться. Игры прошлых лет ушли со смертью Дэвида. Особенно Игра. Правило номер три: в Игру играют трое. Ни больше, ни меньше.

Вернувшись в Ривертон, Ханна первым делом достала с чердака китайскую шкатулку. Я тайком наблюдала за ней. Ханна спрятала шкатулку в холщовую сумку и отнесла к озеру.

Я спряталась у тропинки, у фонтана с Икаром и подсмотрела, как она донесла сумку до лодочного сарая. Постояла, огляделась — я нырнула поглубже в кусты, чтобы она меня не заметила.

Ханна подошла туда, где берег резко обрывался к воде. Встала спиной к обрыву и пошла, переставляя ноги так, что носок одной туфли касался каблука другой. Спустившись к озеру, отсчитала три шага и остановилась.

Повторив этот маневр еще два раза, Ханна опустилась на колени и открыла сумку. Достала небольшую лопатку (наверняка, стянула у Дадли) и начала копать.

Сперва это оказалось нелегко — берег был покрыт плотным слоем гальки, потом Ханна добралась до мягкой почвы, и дело пошло быстрее. Она не останавливалась, пока горка вынутой земли не выросла примерно на фут.