Наутро наша машина выбралась на 280-ю автостраду, въехала на эстакаду, и перед нами открылся вид на Стэнфордский ускоритель: трехкилометровое серое здание туннеля, разделенное на секции, напоминающие товарные вагоны. Плотный поток автомобилей двигался по эстакаде всего в нескольких метрах над ним. Эти машины казались мне огромными моделями проносившихся внизу частиц, заблудившихся в утренней дымке. Уит остановил машину на обочине, чтобы отец мог полюбоваться видом. Впрочем, сам Уит, никогда раньше тут не бывавший, смотрел на серое здание не менее жадно. Прямая стрела Ускорителя вела к подошве гор Санта-Круз.

— Ну, ёперный театр! Ничего круче в жизни не видел, — заключил Уит и прибавил: — Если, конечно, не считать вида на Землю с орбиты.

Машина спустилась по Сэнд-Хилл-роуд к главным воротам. Охранник отыскал в списке фамилию отца, мы все расписались и получили значки с надписью «Посетитель». Нас пропустили на парковку, где из многоместных универсалов и мини-вэнов выгружалось несколько семей — экскурсанты, приехавшие посмотреть на Ускоритель. Худощавый человек в роговых очках, по-видимому экскурсовод, ждал, когда они соберутся вокруг него. Оставив машину на парковке, мы направились пешком к главному лабораторному корпусу. Из его стеклянных дверей нам навстречу вылетел человек, которого я уже видел в свой десятый день рождения, — доктор Бенсон. Его лицо по-прежнему украшали огромные бакенбарды, а на шее был повязан не менее огромный красный галстук.

— Ужасно рады снова видеть вас здесь, доктор Нельсон! — приветствовал он отца. — С наслаждением читаю ваши статьи о шарме кварков.[70]Ведь ваша специальность — очарование?

— Это кому как кажется, — ответил за отца Уит.

Сам отец только пожал плечами. Бенсон засмеялся и пригладил свои редеющие мягкие волосы. Похоже, его совершенно не удивило отсутствие у отца бороды, — может быть, он ее даже не помнил.

— Ну что ж, поедем в центр управления!

Мы прошли за ним и сели в белый фургон с надписью «Министерство энергетики».

— А может, сначала посмотрим туннель? — спросил отец. — Уит его никогда не видел.

— Да, конечно, пожалуйста, — ответил доктор Бенсон.

Мы миновали еще одни ворота и поехали вдоль туннеля.

— Натан, с тех пор как ты тут побывал, они реконструировали маневровый парк лучей, — объявил отец. — Да и весь Ускоритель теперь другой. Сколько теперь напряжение? Пятьдесят гигавольт?

— Совершенно точно, — ответил Бенсон. — Я помню, вы приезжали сюда с сыном. Когда же это было?

— В конце семидесятых. Это был ему подарок на день рождения. Как раз тогда в лаборатории Ферми открыли «прелестный» кварк.[71]

В голосе отца звучали ностальгические нотки.

— Да, эти времена теперь кажутся глубокой древностью, — откликнулся доктор Бенсон, поглядывая на меня в зеркало заднего вида. Я тоже посмотрел на него и заметил, что воротничок его рубашки совсем изношен. — Вы были тут во времена динозавров, молодой человек.

Я кивнул. Мне эти физики иногда действительно представлялись доисторическими людьми: из-под закатанных рукавов рубашек у них виднелись волосатые руки, а жизнь они проводили в подземных пещерах-лабораториях.

— Многое, многое изменилось, — приговаривал Бенсон, непонятно к кому обращаясь.

Я подумал, что работающим здесь ученым, вероятно, приходится по очереди выступать в роли экскурсоводов, показывающих простым смертным этот стоивший миллиард долларов луна-парк.

— Новое накопительное кольцо, новый дипольный магнит, — перечислял достижения директор. — Ну и мы поставили новую электронную пушку в западном конце Ускорителя.

— Значит, клистронный усилитель теперь гораздо мощнее? — спросил отец.

Они говорили об этом с тем энтузиазмом, с каким фанаты обсуждают изготовленные на заказ автомобили.

Доктор Бенсон остановил машину и пригласил нас внутрь. Мы оказались посреди широкого, казавшегося бесконечным коридора, освещенного лампами дневного света. Вдоль стены выстроились в ряд огромные клистроны, и воздух, казалось, вибрировал от механического шума. На потолке мигали красные и зеленые огни, а на бетонном полу была прочерчена сплошная желтая линия, теряющаяся где-то вдали.

Мы осматривались, не произнося ни слова. Под нами была закопана медная труба, по которой проносились частицы, а все, что стояло в этом коридоре, просто усиливало их столкновения.

— Когда я утрачиваю ясность мысли, — сказал доктор Бенсон, — я прихожу сюда, чтобы пройтись по этой прямой линии.

Он говорил об этом как о какой-нибудь прогулке в парке. Отец потрогал один из клистронов и сказал:

— Доктор Бенсон, мне кажется, я сейчас в состоянии провести эксперимент. Мне только надо посмотреть некоторые данные в базах из той совместной работы, которой мы занимались раньше.

— Я так и думал, — ответил директор. — Очень, очень было грустно услышать о вашей болезни. Однако вы ведь понимаете, какой у нас плотный график. Сейчас на Ускорителе работают над новым проектом ученые из шестнадцати стран. Но мы все-таки сможем предоставить вам маневровый парк лучей на двадцать четыре часа. Ну и рабочее место, разумеется. Это будет оплачено из дополнительных средств, предназначенных для перенастройки, вы не беспокойтесь. Да, извините, у нас тут настоящее столпотворение.

— Спасибо, — сказал отец.

— За день больше ничего сделать нельзя, увы. Я понимаю, как вам хочется вернуться к научной работе. Я, знаете ли, сам, когда провожу отпуск на Багамах, только и думаю что об Ускорителе. — С этими словами Бенсон направился к выходу.

Отец кивнул, словно соглашаясь с его словами, в последний раз окинул взглядом коридор и пошел следом за ним.

Мы сидели в центре управления — тускло освещенном помещении, уставленном приборами, мониторами и современной офисной мебелью. Отец занял место у пульта и просматривал на экране результаты предшествующих экспериментов. Перед ним мелькали линии, показывающие углы отклонения частиц. Он обсуждал их со старшим смены Ларри Дунканом и еще одним исследователем — проходящим здесь практику стажером. Ускоритель пока «разогревался». Мы с Уитом пристроились в углу, чтобы попить кофе с пончиками. Оттуда я видел, как отец показывает что-то коллегам, тыча в экран костлявым пальцем.

Где-то через час Ларри объявил, что Ускоритель готов к работе, и столкновения начались. Каждому из них присваивался свой номер, а потом сведения о нем сохранялись в компьютерной базе данных с указанием дня проведения и номера смены. Таких столкновений было тут проведено сотни миллионов — Ускоритель работал уже несколько десятилетий, — и сведения о них содержались в образцовом порядке.