…заклинило…

Бледный Сема держал в дрожащей руке пистолет.

– Не усложняй…

Четыре выстрела – четыре вздоха. Жору откинуло к стенке. Он сполз на пол, беспомощно пуская кровавые пузыри изо рта.

– Бес! Бес! – Сема контрольным добил старого приятеля.

* * *

Бойцы валялись на полу, забрызганном кровью. Дышать было нечем из-за порохового дыма. Под подошвами бряцали и мешались гильзы.

Из угла донесся хрип, перемежающийся стоном. Сема подошел ближе. Совсем молодой парень лежал и безуспешно пытался сделать вдох. На его животе зияли две огромные дыры. Он был уже не жилец. Холодеющая рука раненого стискивала автомат.

Сема облегчил страдания парня метким выстрелом.

* * *

Тревога в душе. Кон чувствовал запах смерти. Словно тот распространился по холодному воздуху.

Вскоре на земле показались островки, заляпанные свежей кровью. Аромат смерти усилился, и Кон расстегнул кобуру.

Дверь открыл боец в камуфляжной форме.

– Приветствую, Кон.

– И я… забыл твое…

– Не важно. Заходи.

Сталкер медленно прошел в кабинет Малинина, по пути разглядывая солдат, елозящих мокрыми тряпками по полу.

– О, Кон, привет! – улыбнулся торговец.

– Что случилось?

– Садись, расскажу. – Малинин достал бутылку водки и два пластиковых стаканчика, разлил по чуть-чуть. – Выпьем.

– Выпьем.

– Кон, тут такое дело, – сказал бывший майор, занюхав водку рукавом. – Жора сбрендил.

– В смысле?

– А все. Крыша – вжух! Вытащил «Печенег», да и положил наших ребят.

– Охренеть. И ты убил его?

– Не я, но Сема, мой новый – назовем его начальником охраны – да, мой новый начальник охраны постарался. Давай еще по пятьдесят, за упокой души.

– Ага. – Кон демонстративно выплеснул водку за плечо. – Жора слетел с катушек. Смешно. Это ты приказал его убить. Ты, сука, заказал его смерть.

– Пошел вон, – холодно процедил Малинин.

* * *

Кон сел на кровать. В голове висел туман. Парень закрыл глаза, не хотел смотреть на свою комнату, не хотел смотреть на весь окружающий мир. Мир, где не было счастья. Мир, где он остался в одиночестве. Не хотелось видеть и своего отражения в маленьком зеркале, что висело на двери. Кон почувствовал, как по щекам потекли слезы, но ничего не смог с собой поделать.

«Как поступить? Малинин – все. Стал своих убирать, сука. Торговец ведь верил Сковородке, твою мать. А теперь. Мне конец. Как же так? Он же был бесчувственным терминатором, хладнокровным маньяком, безупречным солдатом! А теперь от него ничего не осталось. Он не мог сойти с ума! Из-за чего?! Приказал Семе грохнуть! В спину, подло! Башка раскалывается. К черту! К черту ублюдка! Солью Никите все, что знаю. Знаю я мало, очень мало. Малинин – хитрый жук, он особо не распространяется о своих делах. Говорит ровно столько, сколько нужно. Что ж, ладно. Нарою компромат. Я справлюсь. Но Никита! Он же поехавший! Как нормальный человек может быть таким безжалостным садистом и палачом? Что лучше? Умереть от предательского выстрела, как погиб Гарик? Или корчиться в сарае Никиты? А может, стоит их всех перехитрить? Выйти из игры! Не доставлять никому удовольствие! Выйти. Сразу. Быстро».

Кон достал из ящика стола пистолет. Долго смотрел на него. Это был тот самый ствол, из которого Малинин застрелил несчастного Гарика. Железо к плоти, плоть к земле…

– Я не хотел, чтобы вы погибли из-за меня.

В памяти всплыли кадры из прошлого. Карьер. Адская мясорубка. Лицо Лиса. Друзья, изрешеченные пулями. Никита, стреляющий вслед.

– Но ничего не изменить.

Дрожащая рука медленно поднялась, холодный ствол встретился с горячим пульсирующим виском.

Осталось лишь надавить на спусковой крючок…

Довольно странно, что Михаил не успел дойти до Припяти по осени. Расстояние-то не сказать что большое было – тридцать километров от того же Зимовища. Знай себе, иди аккуратненько, обходи аномалии, не попадайся в бандитские засады да не приближайся к дикому зверью. Но Припять не пускала к себе. Зона играла с искателем в какую-то изощренную игру. Несколько раз Мельников видел городские пятиэтажки, что высились над голыми деревьями, но подступиться ближе не мог – то кольцо аномалий мешало, то еще что.

Так и проходил по окрестностям до наступления зимы.

В это утро он предпринял еще одну попытку, которая, как и следовало ожидать, снова была неудачной. Парень наткнулся на непроходимое аномальное место, потерял компас, от которого, впрочем, все равно было мало проку, ибо вел он себя безобразно, да чуть не заблудился в лесу.

Снег – редчайшее для Зоны явление – валил крупными хлопьями. Тропка шла мимо темного ельника. Михаил возвращался в облюбованную им несколько недель назад избушку.

– Помогите! Провалился! Помогите! – услышал он вдруг чей-то крик, раздавшийся где-то в лесу.

Михаил резко остановился, осмотрелся.

– Ну и проваливайте на хрен! – Он снял автомат с плеча и оттянул затвор. – Следы мои увидели? Пошли вон отсюда! – И дал короткую очередь в ту сторону, откуда, как ему показалось, кричали.

В ельнике послышалась возня, но совсем уже с другой стороны.

– Вам лучше оставить меня в покое! – грозно предупредил Михаил. – Разойдемся с миром! Иначе – всех перемочу!

В ответ раздался истерический смех, лязгнуло оружие. Мельников сменил позицию, отошел за дерево и лег, примостившись между широкими древесными корнями. Затрещал дозиметр, но он проигнорировал треск прибора.

– А чего зашкерился? – прокричал кто-то.

Бахнул дробовик – заряд ушел в пустоту, сдернув сосновую кору. На Мишу брызнуло едкой смолой.

– Осторожничают, – прошептал парень и подобрал увесистую шишку. – С одним отряд особо не осторожничает. Значит, их там не так чтобы много. – И кинул шишку в соседнюю сосну.

Отреагировали мгновенно – изрешетили бедное дерево в три ствола.

– Трое утырков, – заключил искатель.

– Ну что? Он сдох там?

– Та я почем знаю?!

Стоило горе-грабителям показаться на поляне – Михаил тут же выпустил в их силуэты длинную очередь. Раздались вопли, а Мельников снова упал в снег и перекатился к куцым кустам.

Бывший школьный учитель, превратившийся в убийцу, полежал, не шевелясь, несколько минут. Ничего не происходило. И вот, наконец, за спиной хрустнул снежный наст. Кто-то пытался обойти парня с тыла. Михаил покосился вправо, заметив мелькнувшую среди стволов тень. «Если это последний бандит, то можно, не таясь, развернуться на сто восемьдесят градусов и расстрелять его в упор, – стал просчитывать свои действия Рохля. – А если по фронту еще противники? Раскрою свою позицию – и привет!»