– Что-нибудь еще?

На экране Саффолк откидывается на спинку стула и говорит:

– Еще одно. – Смотрит в камеру и улыбается. Просто улыбается. Это жуткая, леденящая улыбка, и впечатление от нее усиливается тем, что пото́м он подмигивает. – Обязательно просмотрите до конца ту, первую видеозапись, которую показали мне, – ту, что сделана Ройялом. В самом конце вас ждет сюрприз.

Люстиг поднимается со стула и аккуратно придвигает его к столу.

– О да, я обязательно это сделаю, – уверяет он. – Но если вы думаете, что напоследок сможете повеселиться, наблюдая за мной, мечтайте об этом дальше. Вам некоторое время придется привыкать к одиночеству в запертой комнате. Можете назвать это предварительной репетицией остатка вашей жизни.

Через минуту он появляется в комнате наблюдения, кивает нам и сразу же обращается к технику:

– Радж, прокрутишь для меня?

– Можете посмотреть со стоп-кадра. Сейчас загружу, – отвечает техник. Он встревоженно смотрит на Люстига поверх наших голов. – Вы точно хотите это увидеть?

– Если я этого не сделаю, значит, не исполню свои обязанности. А ты видел все до конца?

Техник отводит взгляд.

– Я еще не закончил.

– Тяжелая работа, понимаю, – почти мягко говорит Майк. – Я закончу ее за тебя. Буду фиксировать тайминг по мере просмотра.

Радж, похоже, испытывает подлинное облегчение – я осознаю́, что это, должно быть, часть его работы. Просматривать один ужас за другим, сводя их к пикселям, свету, тени и звуку.

– Сейчас загружу до того места, где закончил фиксировать логи. Наушники рядом с монитором, сэр. Спасибо.

Когда Люстиг проходит мимо Сэма, тот ловит его за плечо:

– Эй, ты серьезно намерен играть в его игру?

– Должен, – отзывается Майк. – Поверь, мне до чертиков не хочется этого делать. Ждите здесь.

Мы ждем. Время от времени я посматриваю на Люстига. Это длится долго, и все это время в комнате царит почти полная тишина, только поскрипывают наши стулья и шуршит по бумаге ручка Люстига. Но примерно через полчаса вдруг раздается громкий скрежет, когда Люстиг резко отодвигается от маленького серого стола. Я поднимаю взгляд. Сэм тоже. Люстиг вскакивает на ноги, не снимая наушников. В этот короткий момент его лицо искажено от изумления. Он прошел закалку ужасом, яростью и жестокостью – так что же могло изумить его так, чтобы он не совладал с собой? Люстиг нажимает клавишу компьютера, срывает наушники и широким шагом подходит к нам. Ко мне. Берет меня за руку выше локтя и тащит к столу. Его ногти больно впиваются мне в кожу, и, когда я пытаюсь сопротивляться, он продолжает волочить меня. Все мои инстинкты бьют тревогу, и я подавляю желание ударить его – со всей силой, что у меня есть.

Я не позволяю людям обращаться со мной так.

Но он – агент ФБР, и я понимаю, что сопротивление лишь ухудшит ситуацию.

– Эй! – восклицает Сэм, но Люстиг не обращает на него внимания, продолжая волочить меня к компьютеру. Сэм идет следом за нами. – Майк, какого черта ты делаешь? Ты не можешь…

Голос его осекается, когда мы оба видим, что высвечивается на экране.

Меня охватывает острое, жгучее ощущение нереальности. Я снова чувствую головокружение и теперь даже рада, что Люстиг крепко держит меня за руку, не давая упасть. Потому что на экране, где застыл стоп-кадр, истекает кровью кричащая жертва. Стоящий перед ней Мэлвин протягивает руку за зловещего вида ножом.

И кто-то подает ему этот нож.

Этот «кто-то» – я. Вижу свой профиль. Я стою прямо перед камерой, возле стены, на которой развешаны ножи и молотки. Инструменты Мэлвина.

И улыбаюсь.

– Я арестовал бы тебя ко всем хренам прямо сейчас, – обращается ко мне Люстиг, – вот только у меня нет таких полномочий, а власти Канзаса уже оправдали тебя, мразина. А теперь садись и расскажи мне все, что знаешь о Мэлвине Ройяле. Немедленно.

Я цепенею. Я чувствую себя… пустой. Сажусь, не сводя взгляда с экрана. Со своего лица – с лица Джины Ройял. Говорить больно, но я заставляю себя сделать это.

– Это фальшивка, – говорю я ему. – Меня там не было. Меня никогда там не было. «Авессалом» подделал…

– Хватит с меня этих дерьмовых оправданий. – Люстиг фыркает, потом разворачивает мое кресло к себе и наваливается на подлокотники, приблизив свое лицо к моему. – Ты была там. Все то время, когда он забавлялся с жертвами, да? Я с самого начала сомневался в тебе, и поверь, меня нелегко облапошить. Рассказывай все, что тебе известно!

– Это не я! – кричу я ему в лицо, охваченная паникой и отчаянием. Этот хриплый, прерывистый крик болью вырывается из моего покалеченного горла. Боже, как больно… – Я ничего не знаю! Я не участвовала в этом!

Он отталкивает мое кресло, и оно откатывается назад, ударяясь о стену с такой силой, что я едва не вылетаю из него. Я встаю, готовая сопротивляться, но Люстиг не делает ни шага в мою сторону. Просто пристально смотрит, потом отворачивается и идет прочь. Радж смотрит на нас, приоткрыв рот от удивления.

Сэм тоже не подходит ко мне. Вид у него спокойный и даже бесстрастный – до того мгновения, пока он не хватает со стола монитор и не запускает им в стену. Аппарат разлетается искрами и кусочками битого пластика, и Радж протестующе вскрикивает, резко поднимаясь со стула.

– Сэм! – восклицаю я и тут же жалею об этом, потому что взгляд, который он бросает на меня, пронзает насквозь. Убивает меня. Я гадаю, не собирается ли он завершить то, что начал Саффолк.

Люстиг останавливается в дверях кабинета и обращается к Раджу:

– Не выпускай ее из этой комнаты, пока я не вернусь. Ясно?

Он выходит. Радж кивает и берет себя в руки. И преграждает мне выход.

Я чувствую себя загнанной дичью. Объектом охоты. Горло мое жжет, и, сглотнув, я ощущаю привкус крови.

Сэм тоже направляется к двери. Я хочу окликнуть его, но сейчас боюсь это сделать. Радж не дает ему пройти, пока Сэм не говорит – сейчас его голос звучит совершенно неузнаваемо:

– Он сказал, что она должна оставаться здесь. Не я.

Радж неохотно делает шаг вбок, и Сэм уходит. Я остаюсь наедине с техником и разбитым монитором. В комнате пахнет озоном. Радж не смотрит на меня. Я вижу, что он нервничает; он следит за мной краем глаза, на случай, если я решу что-нибудь сделать, и кадык его подергивается. Но я не шевелюсь. Просто стою в оцепенении. Я не знаю, что еще могу сделать.

Майк Люстиг открывает дверь. Вид у него угрюмый и сердитый, и Радж с признательностью усаживается обратно на свой стул.

– Можешь идти, Джина, – говорит Люстиг. Он выплевывает слова, словно куски чего-то несъедобного. Я больше не Гвен Проктор для него. – Но не думай, что можешь расслабиться. Тебе недолго гулять на свободе. А теперь выметайся из этого здания, пока я не сделал чего-нибудь, о чем потом пожалею.