Марко сжал губы. Да, и когда настанет этот момент, его обнаружат по запаху. По запаху, исходящему от него.

Они найдут мертвого мальчика, которого никто не узнает, задохнувшегося и разложившегося. Мальчика без каких бы то ни было примет и без удостоверения личности.

И сердце Марко, пристроившегося в скрюченной позе эмбриона, забилось так сильно, что легкие еле поспевали справляться со своей функцией. На коже выступил пот, даже пальцы стали влажными; становилось все сложнее и сложнее удерживать дверцу за узенький край.

Голос Ромео теперь доносился от двери, ведущей из гостиной в сад; парень у входа по-прежнему стоял на посту. Не хватало только Пико, но он скоро удостоверится, что в крошечном подвале никто не прячется.

Когда Пико поднимался по лестнице из подвала, заскрипели половицы, и Марко представил дом в виде живого организма, в котором комнаты были связаны воедино пучками нервных волокон. Стоит чьей-нибудь ноге ступить на пол в любом месте этого жилища, и электрические импульсы мигом полетят во все углы, в том числе и к сейфу, где Марко изо всех сил пытался сидеть молча, хотя все его нутро взывало к небесам о помощи. Сердечный насос, резко ускорившаяся мозговая активность, теплая одежда, скованность конечностей, страх, замкнутое пространство – все это вместе способствовало росту температуры тела, и поры на коже Марко раскрывались все шире. И пока Пико невесомо перемещался по дому, отчего, казалось, сотрясались полы, из Марко сочилась влага. Особенно активно струилась она по запястью и указательному пальцу, крепко вцепившемуся в дверцу. Этой блестящей от пота точкой он регистрировал, насколько приближался Пико к его обнаружению.

«Меня здесь нет, – изо всех сил пытался он просигналить Пико. – Тут нет Марко, он ушел, уже давно. Давай же, делай то, ради чего ты пришел, Пико, но поторапливайся; соседи скоро почуют неладное, заметив человека, стоящего у входа», – внушал ему Марко, прикрыв глаза. А тем временем дверцы шкафов хлопали, мебель активно передвигалась. Пико был человеком дотошным, именно поэтому Марко так перепугался.

– Есть там кто-нибудь? – прошептал Ромео от двери веранды.

– Здесь нет, – ответил Пико своим обычным голосом. – И в столовой нету.

Он все приближался; двери в женские комнаты были распахнуты пинками. Марко отчетливо слышал, как Пико ногой толкает кровати и опускается на колени. Как резко отодвигает в сторону шторы.

– И тут никого. И на кухне! – орал он.

– Проверь в ванной комнате, в душевой кабине. Я знаю, он мог бы затаиться там, – подсказывал Ромео.

Марко почувствовал, как дрожит пол. Всего в трех метрах от него в коридоре стоял Пико и собирался открыть дверь ванной. Видимо, взгляд парня в данный момент буравит кабинет и укрытие Марко. Как будто его взор-рентген с трудом останавливается этим стальным корпусом.

«Он знает, что я тут», – стучало в голове Марко. И пресловутый палец аккумулировал страх и выделял очередную порцию влаги, так что больше не способен был удерживать дверцу, которая потихоньку выскальзывала из руки, и белая полоска света прорезала щель лезвием ножа.

В эту узкую пробоину в реальность Марко увидел ноги Пико, исчезающие в ванной комнате. Кроссовки «Адидас», новые, беззвучные. Сама суть Пико.

Марко отчаянно толкнул дверцу сейфа. Он понимал, что ему надо выбираться отсюда и проникнуть в какой-нибудь уголок в доме, где Пико уже побывал. Однако в тот же самый миг тот закричал из ванной, что «и там сосунка не оказалось», и Марко пришлось отдернуть руку, вытереть палец о рубашку и, вновь схватившись за краешек дверцы, притянуть ее к себе.

Он успел заметить носок кроссовка на пороге ванной комнаты, и дверца снова прикрылась.

Теперь Пико стоял и озирался, а весь дом скрипел и трещал на фоне общего молчания. Малейший вдох словно проходил сквозь дырявые меха, тело Марко готово было взорваться. Все мечты о свободе и жизни, которую он сам для себя определял, обрушивались на него ударами раскаленного металла. Вот-вот реальность возьмет свое…

Нога Пико сделала еще шаг вперед, и Марко вновь почувствовал этот буравящий взгляд-рентген, прожигающий комнату насквозь.

Затем Пико зашел в кабинет, подойдя так близко к сейфу, что складки его штанин почти попали в щель. Кажется, он копался на полке над сейфом. Пико не относился к тем, кто уйдет, не исследовав все до конца.

Несколько секунд он бормотал что-то себе под нос, передвигая туда-сюда книги и предметы, лежавшие на полке, пока вдруг одна из книг не упала на пол прямо перед сейфом. Марко чуть не задохнулся, адреналин ударил ему в голову резкой струей. Если Пико теперь не услышит биения его сердца, то он глухой.

Марко глядел на гибкую руку Пико, потянувшуюся к книге, а затем толкнувшую дверцу сейфа, так что Марко отпустил ее. Световая щель постепенно расширялась, пока Пико наклонялся. Сейчас он опустится на колени перед сейфом и откроет дверь…

В решающий, совершенно безумный момент, как раз когда Марко уже почти решился сдаться добровольно, чтобы им хотя бы не пришлось избивать его до потери сознания, инфернальный птичий крик заставил Пико остановиться.

– Пико, скорее! Забирай фотографию и выходи! – кричал Ромео снаружи.

В ответ на призыв Пико ловко вскочил и ринулся по коридору в гостиную, сопровождаемый звуком бьющегося стекла; наконец хлопнула дверь, выходящая в сад. Потом все смолкло. Парень, карауливший у входа, разом оборвал все неистовым птичьим воплем – по всей видимости, кто-то приближался к дому.

Марко выкатился на пол кабинета, как спрессованный кусок металла, которому никогда уже не суждено восстановить свою прежнюю форму. Все его конечности онемели, несмотря на то что он их усердно тер. Если ток крови не восстановится, он не сможет встать и покинуть дом, и тогда существовал риск, что кто-то ворвется внутрь, а он окажется запертым в углу.

Поэтому мальчик изо всех сил тормошил себя. Единственной возможностью уйти было выбежать в сад и устремиться через заднюю часть участка сквозь изгородь, а далее – к примыкающим домам. И молить бога, чтобы не встретить на пути Пико с товарищами.

Последним, что он увидел, прежде чем покинул дом, были осколки разбитой фоторамки на полу гостиной. Да еще пустое пространство на месте, где стоял снимок с Вильямом Старком, которым девочка воспользовалась при составлении объявления.

Золя задумался над ситуацией. Скоро, по своему обыкновению, позвонит контактное лицо, чтобы услышать о подвижках в эпопее с Марко. Не очень подходящий для этого момент.

Он выдворил из комнаты всех, оставив только собаку, и приготовился к неминуемому. Случилось то, что случилось, и, естественно, грядут неминуемые последствия, о которых совершенно не надо знать членам клана. Для них его божественный статус должен был оставаться неоспоримым, ибо власть Золя строилась исключительно на непререкаемости его авторитета. Нет-нет, на этом телефонном разговоре никто не должен греть себе уши.