Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я никогда в жизни не желала большего. Хотела поскорее сбросить все слои ткани между нами и сделать всё так быстро, что это превратилось бы в размытое пятно, состоящее из гормонов и наполненной страстью жаждой. Но я не намеревалась смазать этот момент. Наоборот желала, чтобы он длился вечно. Хотела этого медленно вдумчивого союза между нами, потому что это не только соединение наших тел, но и нас самих. У меня ещё никогда не было такой связи ни с кем. Я и подумать не могла, что это может так ощущаться. Понятия не имела, что такие чувства существуют.
Но только потому, что не знала, что Лео существует.
— Ты идеален, — выдохнула я, не уверенная, произнесла ли это вслух, или это лишь мои мысли.
Видимо, слова правда сорвались с моих губ, потому что Лео отпрянул.
Возможно, я говорила об этом слишком часто. Выпрямившись, он быстро сел, его тело задеревенело и натянулось как провод. В течение напряжённого промежутка времени он просто смотрел через плечо в сторону стены. Я слышала, как он дышит, видела, как вздымается и опускается его грудь, приводя в дрожь плечи и всё тело. Затем, так же быстро, как отстранился, Лео повернулся так, что мне стала видна его спина.
— Дай руку.
Не понимая, что он делает, я подчинилась и протянула ему её.
Он опустил лицо. Я не могла ни прочесть его выражение, ни увидеть его глаза, в то время как он взял мою руку и положил её себе на спину, между лопаток. Он хотел, чтобы я что — то узнала, надеялся о чём — то сообщить, но я не понимала, о чём именно.
Но сделала, как велели.
И тогда обнаружила это.
Рядом с изгибом его позвоночника. Сначала я нащупала неглубокую впадину, небольшую по размеру, но достаточно явную, чтобы я могла почувствовать её под кончиком пальца. Вокруг неё шла бугристая полоска почти сморщившейся кожи длиной в пару сантиметров.
— Я выигрывал каждый день, что проживал.
Боже мой.
Такого я не ожидала.
— У тебя рак? — Задавая этот вопрос, я чувствовала себя идиоткой, но не знала, что ещё это могло означать. Не похоже на то, что он делился со мной ни о чём не говорящим шрамом, который он получил от ветрянки или из — за того, что упал со скейтборда в детстве. Для этого момент казался слишком напряжённым, а шрам имел глубокое значение на уровне чувств.
— Нет, сейчас нет.
Лео обернулся ко мне лицом.
— Но он у тебя был.
Он кивнул.
— Да.
— Когда?
Я убрала пальцы с его спины и вместо этого переплела их с его ладонью. Наши руки лежали на его бедре, ткань его брюк вызывала зуд на тыльной стороне моей ладони. Я крепко сжала его пальцы, настолько, что чувствовала, как по ним пульсирует кровь. Часть меня находилась тут, в настоящем, а часть где — то витала. Я не могла сосредоточиться на его словах, поэтому нужно было держаться за него, чтобы не потерять связь с действительностью.
— Тогда же, когда и у неё, — он улыбнулся. Напрасно он улыбался. Ему следовало грустить. Я вот необыкновенно опечалилась и даже подумать не могла о том, чтобы улыбнуться. — И ещё раз в двадцать лет.
— Мне так жаль. — Я плакала? Поднеся тыльную сторону ладони к глазам, я стёрла непрошеные слезы, которые угрожали сорваться.
— Ты так говоришь, как будто имеешь к этому какое — то отношение, Джули.
Я мгновенно узнала эти слова. То же самое он произнёс в примерочной в тот день, когда я облила его кофе. Когда я сказала, что сожалею о смерти его мамы.
— Я говорю, что мне жаль, потому что ничего не могла с этим поделать. — Я держалась за его руку словно цеплялась за что — то изо всех сил. Так и было. Я цеплялась за Лео. — Я сожалею, что хоть каким — то образом не была с тобой.
— Однако ты не знаешь, какого это. — Лео поднёс руку к моей щеке. В тот момент его лицо выражало бесконечное количество слов, которые не являлось возможным когда — либо сформулировать, но они были настолько мощными, что преодолевали преграды сквозь пространство и время. От ослепительного блеска, охватившего его взгляд, у меня замерло сердце. Он терял свою целостность. Осколки его прежнего «я» оказались выставлены напоказ, чтобы я собрала их воедино и забрала себе. — Иногда заботиться о ком — то тяжелее, чем самому быть больным.
Мои мысли вернулись к ночи в отделении скорой помощи с Йеном и Джошуа и тому выражению явной паники, которое читалось на лице Йена. Я понимала, о чём речь, хотя, само собой разумеется, в меньшем масштабе. Ужасно быть тем, кто заботится и в то же время понимает, что отвечает за здоровье другого человека.
И тяжело быть пятнадцатилетним.
И ухаживать за умирающей матерью.
А потом остаться без того, кто заботился бы о тебе.
Я почувствовала, как разбилось моё собственное сердце, как оно раскололось надвое.
Он искренне пытался показать свое несовершенство, но я его не видела. Шрамы, к которым я прикоснулась? Это не изъяны или слабые места. Это сколы в его внешности, но они не делали его менее цельным в моих глазах. Они лишь дополняли его, позволяли глубже заглянуть, чтобы увидеть больше, чем, казалось бы, идеальный фасад, который демонстрировался остальным.
Они делали его человечным. Делали его моим.
— Ты сказала, что меня тяжело узнать получше. — Аквамариновый взгляд Лео встретился с моим. Знаю, что это из дешёвой песни о любви из 80–ых, но клянусь, смотря в них, я видела вечность. Может, не вечность. А прошлое. Я видела, что превратило его в человека, которым он являлся в тот самый момент, человека, который находился передо мной. — Я столкнулся с тем, что люди не хотят знать о трудностях. Это слишком много.
Внезапно я поняла.
— Для неё это стало