— Я вижу, ты веришь в свое оружие. Ты, наверное, много русских танков сжег в Ичкерии?

Мамба резко повернул к нему покрытое пыльными разводами лицо и вдруг, будто ушатом холодной воды окатили Хасана, таким жутким могильным холодом повеяло от глянувших на него глаз, так страшно вздернулась в волчьем оскале, обнажая крепкие зубы, верхняя губа:

— Молчи и делай свое дело, старик! Проверь еще раз камеру. Если что-нибудь пойдет не так, лично перережу тебе горло, как барану! Веришь?

Хасан мелко затряс головой, соглашаясь.

— То-то же… А танки… — только что горевший ненавистью взгляд чужака будто погас, расфокусировался уходя куда-то внутрь. — Что ж, были и танки…

Но Хасан не заметил произошедший с напарником перемены, он, поспешно отвернувшись, вынимал заботливо упакованную в кожаный чехол видеокамеру „Sony“. Собственно именно эта камера и была его главным оружием в борьбе с неверными, он был одним из кинокорреспондентов канала „Аль Джазира“ и специализировался на съемках удачных засад на колонны оккупантов, подрывов их техники и действий смертников-шахидов. Сам он никогда не стрелял во врагов, однако, твердо верил, что вносит не меньшую лепту в священную борьбу с неверными, чем любой из федайинов. Ведь растиражированные по всему миру на видеокассетах и DVD-дисках, показанные по телеканалам и выпущенные в Интернет его фильмы придавали новое мужество борцам за чистый ислам, показывая, что как ни силен их враг, все равно его можно бить, и, больше того, есть люди, которые не боятся это делать. Бесконечный киносериал под названием „Аллах Акбар“ стал смыслом его жизни и главным ее делом.

Сегодняшняя работа сильно отличалась от обычных его приключений. Сегодня он должен был снять лишь одно — то, как будет уничтожен танк. Он должен был во всем подчиняться угрюмому здоровяку Мамбе, находиться все время рядом с ним и снимать лишь только то, как будет уничтожен танк, при этом ни сам Мамба, ни оружие, которое он будет использовать ни в коем случае не должны попасть на пленку. Как только дело с танком закончится, они оба должны были сразу же уйти, а после кассету с отснятым материалом Хасан тоже должен отдать Мамбе. Странное дело, как ни крути, странное и непривычное, но Хасан не роптал и не требовал, чтобы его посвятили в суть задания, ему достаточно было уверенности в том, что, выполняя это поручение он пусть маленькими, сравнимыми с трудом ничтожного насекомого, усилиями, но все же приближает в конечном итоге победу учения пророка Мухаммеда во всем мире. А это для него было высшей наградой, которую лишь приятно дополнили заплаченные за операцию деньги, американские между прочим, но сам Хасан никакого парадокса в этом не ощущал. Деньги есть деньги — какая разница чьи они? Аллах своих денег не выпускает, так что можно пользоваться любыми! Последняя мысль показалась ему слегка кощунственной и даже обидной для Ар-Рахман Ар-Рахим (Милостивого Милосердного) Аллаха, потому он тут же трижды вознес про себя молитву с просьбой простить ему недостойные помыслы, в тайне надеясь, что Аль-Хайи, Аль-Басыр, Аль-Хакам (Вечно Живой Всевидящий Судия) Аллах не будет слишком гневаться на своего верного последователя, если и оскорбившего его, то, как ему без сомнения известно — не по злобе душевной, а совершенно случайно.

Рядом завозился Мамба, извлекая из плотно застегивающегося брезентового чехла части своего диковинного оружия и соединяя их между собой. С виду похоже на обычную шайтан-трубу какие в свое время покупали у русских кяфиров, но обычная шайтан-труба никакого вреда „абрамсу“ причинить не может, стреляй хоть в упор. В первые дни боев многие храбрые воины Аллаха попали в объятия сладострастных гурий, не зная этого. Хасан хорошо помнил их первые неумелые вылазки, когда пытались стрелять по броне из простых автоматов и винтовок, бросали бутылки с горючей смесью и гибли, гибли, гибли… Отдавая жизнь за царапину или закопченное пятно на бронированных боках вражеских танков. Теперь они гораздо умнее, теперь в их рядах профессионалы боя, опытные моджахеды, закаленные в боях, такие как Мамба. Ведь вся организация предстоящей схватки продумана до мелочей и выверена именно им, даже при наличии чудо оружия полуграмотным людям Мансура никогда бы не суметь придумать такой план уничтожения гяуров, как разработал Мамба.

Сейчас подрывники Хафиз и Касим уже, наверное, тискают во взмокших от нетерпения ладонях пульты от управляемых фугасов и в этот раз, не то, что раньше — никакими хитрыми помехами не удастся гяурам забить сигнал на подрыв. Потому что после прохода утреннего патруля инженерной разведки с особым пристрастием осмотревшего дорожное полотно, подрывники под руководством Мамбы установили на дороге несколько противотанковых мин для надежности связанных между собой детонирующим шнуром — сработает одна, детонируют остальные. И лишь только засевший в нескольких километрах отсюда наблюдатель сообщил о подходе колонны, как быстрый и ловкий как пустынная ящерица Касим метнулся к дороге поставить их на боевой взвод. Никаких шансов у идущей впереди машины с генератором помех не осталось, любовно сплетенную косу из мин не проскочить. А уж потом можно будет с безопасного расстояния привести в действие заложенные на обочинах мощные фугасы, лишь бы верен оказался расчет и в момент подрыва напротив зарядов находились как раз первая и последняя машина, лишая остальных возможности маневра. Ну, тут уж они просчитаться не могли — не один день непрестанно наблюдают за проходящей здесь каждодневно колонной, что везет продукты и воду на дальнюю заставу гяуров. Состав колонны всегда один и тот же: „брэдли“, два „хаммера“, „абрамс“, две водовозки и два крытых грузовика, а значит и длина всегда одна и та же. Когда подорвется первая машина, остальные еще несколько секунд по инерции будут ехать. Вчера Касим даже вбил потихоньку специальные мерные колышки и, глядя на них при проходе гяуров, прицеливался, где назавтра сделать закладки. Так что осечки быть не должно. Сейчас колышки, конечно, убраны, зато напротив места, где заложен первый фугас, на голой ветке колючего кустарника, ярко отблескивая на солнце, одиноко болтается пустая жестянка из-под колы. Гляди, подрывник, твоя мина здесь, не ошибись! Если вдруг случится невозможное и головная „брэдли“ проскочит минную косу, Касим должен будет попытаться дистанционным пультом рвануть заранее приготовленную закладку.

Хасан чуть приподнялся из мелкого окопчика, накануне ночью вырытого и замаскированного в сотне метров от дороги. Лишь на мгновение он увидел пыхтящую пропыленную колонну, оказавшуюся гораздо ближе, чем он ожидал, и тут же жесткая рука Мамбы цепко схватила его за шею и низко пригнула к земле.

— Б…! Да ты совсем ох…л, старик! — шепотом крикнул Мамба на незнакомом языке, и тут же добавил на ломаном арабском. — Не высовывайся, заметить могут раньше времени.

Сам Мамба украдкой наблюдал за гяурами с помощью небольшого выкрашенного желтой краской перископа. Хасан с завистью глянул на него, лежать и ждать начала боя, скорчившись на дне окопа, ничего не видя вокруг было просто невыносимо, к тому же голову сверлила настойчивая мысль о том, что в мельком увиденной колонне что-то было не так, что-то было неправильно. Мысль назойливо билась где-то под черепной коробкой, но никак не удавалось поймать ее на реальном сознательном уровне, вся неправильность оставалась лишь в смутном ощущении, и чтобы развеять его, необходимо было еще раз взглянуть на врага, хоть одним глазком. И сделать это надо было, обязательно до начала боя, иначе произойдет что-то непоправимое. Но просить у Мамбы перископ не хотелось, а еще раз высунуться, рискуя навлечь на себя гнев страшного чужака, он не решался.