Пускай скудеет в жилах кровь,

Но в сердце не скудеет нежность…

Сомневаюсь, чтобы он хоть раз видел сердце. Никакой это не инструмент чувствования или объект лирики. А Алексей Толстой замечает:

Весело и горестно сердцу моему,

В очи тебе глядючи, молча слезы лью!

Блок же восклицает: «О нет! Не расколдуешь сердце ты …»

А Фофанов размышлял о нем:

Ум ли ищет оправдания,

Сердце памятью живет.

И еще: «Он слишком горд, чтобы обнаружить нежность, которую чувствовал в сердце»! Ох уж эти поэты! Тоже мне еще романтики! Взглянули бы они на это устройство! Правда, неплохо продуманное, прилично функционирующее, но это же настоящий машинный агрегат. Так что нет в нем и не может быть никаких чувств. Да что с вами, господа? Такое ощущение создается, что между поэтами существует какой-то международный заговор, чтобы исказить суть предмета, создать иллюзию, что в сердце находится кладезь эмоциональной энергии. Будто в нем можно встретить нежность, очарование, ненависть… Нет! Тьфу! Я сам сочинил бы так:

Клапаны сердца болью стучат,

Заслонка ствола перикард перекрыла,

Трабекулы съехали с оси —

К ремонту тянутся венозы!

Или другое:

В смазке нуждается сердце мое,

Выхлоп не тот, ржавеет аорта,

Легочный ствол пропускает масла,

Нужно бежать в С Т О без конца!

Тут он еще раз вспомнил этот овощной мешок, ухмыльнулся навернувшимся строкам и соскользнул дальше в пищевод по длинному, захватывающему пути. Эта дорога, полностью покорившая его, становилась все азартнее. «О, какое это колоссальное, оказывается, удовольствие, — мелькнуло в голове у Химушкина, — в одиночку прокатиться по узкой затемненной тропинке внутренностей. Такое ощущение, что ползешь по коридору, в котором справа и слева комнаты. А овощноймешок особенно позабавил меня. Странно, конечно, что сердце привиделось мне как заурядный бытовой предмет или в другой раз — как моторчик пылесоса. Но мое придирчивое мрачное любопытство не находило в сознании других образов. И заслуженно, заслуженно! Да! В нем нет никакой музыки или поэзии. Оно — неизвестной силой заведенная машина. По чему-то тайному повелению этот биомотор вдруг останавливается. Как же его можно боготворить? А в России традиция задабривать хозяина, — вспомнилось мне. — Может быть, русский человек сознательно ему льстивые слова выговаривает, чтобы вымолить пару лишних дней для проживания? Ведь так, как русский обхаживает хозяина (современный термин «бюрократ»), ни одному иностранцу в голову не придет. От этого «бюрократа» зависит продолжительность жизни каждого, как же не задобрить его, за дополнительные часы собственной жизни? Что-то уж очень много сравнений с этим сердцем. И моторчиком пылесоса прозвал, и овощному мешку уподобил, и «бюрократом » представил… Запутаться можно. Но хватит об этом. Теперь же с особым интересом я решил как следует разглядеть самую крупную железу. Что она такое? Печень находится под куполом диафрагмы, вспомнил я, над чревом. Вот как умно я придумал — последним зернышком в пищевод спрыгнуть. Сверху на меня никто не давит, ногами я встал на плотный поток разжеванных пшеничных зерен, уже вошедших в желудок, а руками крепко уцепился за адвентициальную оболочку пищевода. И ничего особенного тут не увидел. По форме и размерам это перевернутый лыжный ботинок, до глянца начищенный шоколадным кремом. Могла быть печень и каской солдата Антанты, закрывающей сзади шею. От осколков что ли? Но в этих образах для моих размышлений не было ничего интересного. Да! Я нахмурился, разглядывать дальше ничего не стал, как-то автоматически вернулся в себя, и тут же в ушах опять возник голос Чудецкой. Совершенно иные мысли стали заполнять сознание. «Надолго затянулся ее разговор, — пришло мне в голову. — Теперь она говорит о Христе. Помню: „Дела, которые Я творю, и вы сотворите“. Давно пытался понять эти слова, но прошлые мысли уже забылись». Химушкин закрыл лицо руками и стал думать — слово за словом, а не потоком мыслей, но разгоряченно и с какой-то внутренней силой. Так обычно говорят о принципиальных вопросах, без академических знаний и подготовки. Конечно, размышления вызвали у С.С. много упреков и возражений. Наивность античного взгляда на человека убеждала его в том, что они достаточно высоко оценивали нас . Впрочем, это мог быть и ход наемных или убежденных имиджмейкеров. Для привлечения простодушных, неграмотных граждан в лоно церкви, обращения их в свою паству, как сегодня, так и во времена зарождения христианства, (да и задолго до него) подобными приемами не гнушались ловцы человеков. Тут Химушкин поймал себя на мысли, что к этим выводам приходил и раньше, еще будучи студентом. «Но надо наконец что-то новое выдать. Ведь Семен Семенович стал уже другим! — настойчиво потребовал он от себя. — Прошло больше тридцать лет, неужели за такой срок никакой другой по-настоящему оригинальной идеи я не смогу сформулировать? Итак, я уже окончательно убежден, что судьба моя с самого рождения, помимо веры или неверия в Бога, предопределена и неотвратима. Да! Именно так-с! Теперь что касается известной евангельской цитаты: „Дела, которые Я творю, и вы сотворите“. То есть Он хотел, чтобы человек во всем (во многом) был на Него похож. Да! Понятно! Но что же Он делал такого особенного? К чему призывал помимо неукоснительного соблюдения наставлений? Исцелял? Да! Воскрешал? Да. Поднял из мертвых своего приятеля Лазаря! Но что дальше с этим Лазарем случилось? Он среди нас? С ним можно пообщаться? Взять интервью? Видимо, тоже давно помер! Да и было ли воскрешение? Может, летаргический сон? Но что Он предвидел, что конкретно подсказал, от чего предостерег? Предупредил, что будет уничтожена Помпея? Нет! Оберег людей от холеры или чумы? Нет! От цунами в Индонезии, унесшего сотни тысяч жизней? Нет! Предотвратил ли приход фашистов или большевиков к власти? Нет! Но этот приход стоил около ста миллионов жизней! Что же Он совершил, кроме единичных гуманных деяний, в которых переплетались таинство, чудо и магия? А почему не предвидел, что будет рожден атеист Альберт Эйнштейн, обладавшим божественным разумом? Почему не предрек, что гениальные грешники и безбожники пошлют на ближайшие планеты корабли, начнут осваивать космос, создадут мобильную связь, сделают жизнь на земле более комфортной? Почему не подсказал хотя бы технологию производства туалетной бумаги, чтобы можно было гигиенично справлять нужду? Или одноразовых шприцов — предотвращать многие инфекционные болезни. Кто-то скажет: мелочь, ерунда, что это еще за гусь такой Химушкин, вздумавший от Иисуса Христа подобные деяния ожидать. Ведь именно так скажут! Ну ладно, а — не убий! Так и до него римские и греческие законники писали об этом! Не укради? В любом античном праве этот постулат был записан. Или легенда, что Он воскрес? Для чего же воскрес? А? Чтобы отправиться неизвестно куда и на земле больше не появляться? Как раз по логике человеческого разума, если бы Он воскрес в действительности, то должен был оставаться среди нас, как пример и укор! А тут — воскрес и улизнул! И не просто на пару дней, в отпуск, на лечение после побоев и насилия по приказу Понтия Пилата, а навсегда исчез! На прощание лишь строчки Благой Вести оставил в завещании. А хватит ли их? — Семен Семенович улыбнулся, убежденный, что высказал умную мысль, и с легким головокружением от восторга продолжал: — Но тут у меня другой вопрос возникнет, может, самый главный: если сила Создателя всего и вся действительно сверхмощная, то почему же Он проектирует Химушкина таким несовершенным? Жалким, мало на что способным, ни к чему особенно не пригодным? Почему не лепил Он нас сразу самодостаточными? Живущими не в трущобах, нищете, в болезнях и войнах, а в комфортном, безопасном, творческом мире? С мыслью познавать Вселенную, а не гнаться за денежной массой. Бог дал разум, чтобы человек все сам себе придумывал, открывал, возразят мне. Как бы не так? Мне кажется, именно вопреки воле Создателя (если она вообще существовала) это достаточно примитивное создание все же муравьиными шажками чего-то достигает. Но мой ответ, будет таков: интеллектуальная сила Творца, заложенная лишь в создание Солнечной системы, в десятки биллионов раз выше мизерной силенки, вложенной в акт создания человека. А уж о проекте всей Мега-Вселенной я вообще не говорю: тут соотношение не поддастся вычислению. Это даже не одно и то же, как если бы архитектор крупнейшего здания в Москве, да нет, говорят, в целой Европе, — «Триумф Паласа» на Соколе, под угрозой смерти взялся бы за проектирование бессмысленной песчинки. Да он вообще сошел бы с ума от несоответствия задания и творческих возможностей. Я не могу представить себе разум Создателя, Творца звездного космоса, мега-универсума, но представить себе айкью проектанта человека предположить можно. Поэтому готов с уверенностью эксперта заявить: существо, которое будет иметь выше 500 айкью, легко создаст человека в его нынешних потенциях. Неужели Господь был сам так несовершенен? Никогда не поверю! Ведь уже следующие виды разумных существ земли легко поднимут планку интеллекта до 250–300 айкью. Более того, скажите мне, как такое возможно, чтобы столь невероятной силы разум, которым обладает Создатель, был способен так низко опуститься, можно сказать, даже пасть, чтобы слепить на заброшенной в мега-галактике масенькой планете жалкого человечка? Для чего Ему такое падение? И зачем Ему понадобился такой неэффективный продукт? Какой такой эксперимент, какой мотив смог бы вынудить или вдохновить Создателя прекрасно функционирующей Вселенной структурностью размером в 160 миллиардов световых лет, с необсчитываемым весом и гравитационной силой, смастерить жалкое, несовершенное существо ростом около двух метров и весом около 100 кг? Очень сомнительная версия! Да! Соглашусь, если услышу гипотезу, что человека смастерил Его ученик-двоечник! Или ученик ученика! Ведь другое разумное объяснение невозможно! Зачем же нас изначально создавать порочными — чтобы бороться с присущими программе грехами, что ли? Не мог же Он в самом деле так низко пасть, чтобы заниматься микроскопической пустышкой с амбициями мега-великана. Здесь почти каждый мечтает стать президентом и богатеем, вот предел сладких фантазий человека. Его интересует лишь позиционирование во власти и собственности! Да! Так в чем я могу сегодня убедиться, исходя из Его так называемых пророческих наставлений и требований? После более ста поколений Его физического отсутствия? Хотя, впрочем, мог бы и на час-другой мелькнуть! Все или многие пороки неверующих характерны и для верующих. Более того, нередко атеисты менее грешны, чем служители церкви и члены ее паствы. Разве такое умозаключение не дает основание предположить, что человек как «сын Бога» и Христос как сын Отца-Создателя страдают одними и теми же пороками и обладают одинаковой ментальностью? Если человеку присуще многое Христово, то и самому Христу должно быть присуще много человеческого. И уже совсем в конце по типично химушкинскому, пожалуйста, только без обиняков: а не сказки ли всеэто Венского леса? Хотя мне, впрочем, все равно. Ваше протестное мнение касательно моих размышлений меня абсолютно не интересует. Ведь я живу исключительно для самого себя, и мир вокруг — это лишь мрачные сцены моего воображения. Но если вы пожелаете влюбиться в меня, стать моими поклонниками или друзьями, то знайте, чтобы не иметь никаких болезненных иллюзий в будущем: Семен Семенович — отъявленный мерзавец и прохвост, дружбу он не терпит, не признает, а в человеке ценит лишь суверенное одиночество. Да! Вот так-с!» В этот момент сознание опять переместило С.С. в пищевод. Печень его совершенно не заинтересовала, и он стал пробираться дальше по тракту желудка. В привратниковой части его окропил пахучий желудочный сок. Химушкину стало тяжело дышать, его познавательные восторги ослабли, желание тщательно осмотреть поджелудочную железу и почки угасло, возникло блаженное ощущение, что он уже ничего не ищет, ничем не интересуется. И Химушкин впал в дремоту. Через минуту, казалось, он по-настоящему спал.