Я почувствовал, что начинаю пьянеть.

— Вы наделяете людей значительной силой, — сказал я, обращаясь к Хейру. — Силой диагностировать психопатов. — Боб пожал плечами. — Но что, если вы создадите армии из тех, кто одержим этой самой силой? Тех, кто будет находить психопатов там, где их нет и в помине, охотников на ведьм в мире, охваченном патологическим страхом?

Наступила пауза.

— Меня тоже беспокоит возможность злоупотребления моим опросником, — согласился Боб. Он тяжело вздохнул и помешал лед в стакане.

— И кто же им злоупотребляет? — спросил я.

— Здесь у вас есть отделение ОТИООЛР, — сказал он.

— Да, там находится мой знакомый Тони, — ответил я. — Отделение тяжелых и общественно опасных личностных расстройств в Бродмуре.

— Я задаюсь вопросом, кто имеет право давать заключения на основе применения моего опросника? — задумчиво произнес Боб. — Кому доверено предъявлять опросник? Здесь, в Британии, к таким вопросам подходят осмотрительно и ответственно. А вот в США существует законодательство о «принудительной госпитализации людей, одержимых сексуальным насилием». В соответствии с названными законодательными актами человека можно отправить в заключение навсегда.

Боб имел в виду такие психиатрические больницы, как Коалинга — на первый взгляд очень привлекательное место, раскинувшееся на 320 акрах неподалеку от Монтерей-Бич в Калифорнии. Громадное лечебное учреждение (на 1,2 миллиона квадратных футов) располагает гимнастическими залами, помещениями для занятий музыкой и другими видами искусства, бейсбольными площадками, там повсюду аккуратно подстриженные лужайки. Полторы тысячи из ста тысяч калифорнийских педофилов содержатся в Коалинге в комфортабельных условиях и почти наверняка проведут там остаток своих дней (с момента открытия больницы в 2005 году оттуда были выписаны только тринадцать человек). Всем пациентам в день окончания их тюремного срока было сказано, что в связи с большой вероятностью совершения рецидива преступления они вместо полного освобождения направляются в Коалингу.

— Определенную роль в принятии такого решения сыграл и мой опросник, — признался Боб. — Я занимался подготовкой и повышением квалификации тех, кому предстояло его использовать. Они сидели в аудитории, откровенно бездельничая, зевали, чертили какие-то каракули на бумаге, подстригали ногти. И это люди, которым предстояло с помощью моего опросника решать судьбы!..

Майкл Фриер, психиатр из Коалинги, в интервью «Лос-Анджелес таймс» в 2007 году сообщил, что больше чем трети «индивидов» (так в Коалинге называют пациентов) был поставлен неправильный диагноз — «одержимость сексуальным насилием». На самом же деле в случае освобождения они не представляли бы серьезной опасности для общества.

— Эти люди отсидели свой срок в тюрьме, и вот их внезапно хватают снова — и направляют в больницу штата на неопределенное время, — заявил Фриер в своем интервью. — Чтобы выбраться оттуда, им необходимо доказать, что они больше не представляют опасности. А это не так уж просто сделать. Поэтому у них есть все основания для депрессии.

А Боб Хейр продолжал свою исповедь. Он сообщил мне о страшном мире странствующих экспертов, судебных психологов, судебных аналитиков, кочующих по планете с консультациями, возможность проводить которые им дает лишь наличие сертификата о посещении курсов Боба Хейра, каковым с некоторых пор располагал и я. Подобные «консультанты» получают право голоса на слушаниях об условно-досрочном освобождении, при обсуждении смертного приговора, в ходе анализа поведения серийных убийц и т. п. Мне кажется, Боб рассматривал свой опросник как нечто абсолютно безобидное — чистое и невинное, какой, по его мнению, может быть только настоящая наука, — зато людей, использующих его, воспринимал как толпу тупых, аморальных, злокозненных проходимцев и невежд.

Расставшись с Бобом той ночью, я принял решение отыскать человека, ответственного за самую печально знаменитую охоту на психопатов в современной истории. Его звали Пол Бриттон. Когда-то он был известным судебным психологом, но в последние годы стал гораздо реже появляться на публике, вел затворнический образ жизни. И неудивительно: этот человек оказался замешан в одной из самых неприглядных историй в криминальной психологии.

Несколько следующих дней я рассылал ему письма по разным адресам, хотя особой надежды на получение ответа не питал. И вот поздно вечером зазвонил телефон. Номер звонившего не определился.

— Извините, — произнес голос в трубке. — Меня зовут Пол Бриттон. Насколько я понял, вы пытались… извините…

Его явно терзали мучительные сомнения, и этот звонок стоил ему громадных усилий.

— Вы не хотели бы побеседовать со мной о том времени, когда занимались судебной психологией? — спросил я.

До меня донесся тяжелый вздох.

— Проводить время за потрошением внутренностей какой-нибудь несчастной души — не самый лучший способ прожить жизнь, — сказал он.

(На самом же деле Пол Бриттон в прямом смысле слова крайне редко проводил время среди чьих бы то ни было внутренностей. Судебных психологов, как правило, не приглашают на место преступления. С внутренностями в анатомическом смысле он встречался, только глядя на фотографии в полиции и в собственном воображении, пытаясь представить действия очередного психопата-убийцы, психологический портрет которого Бриттон в данный момент составлял.)

— Тем не менее не хотели бы вы побеседовать со мной о тех временах? — настаивал я.

— Неподалеку от железнодорожной станции Лейстер есть новый отель «Премьер инн», — сказал он. — Мы можем там встретиться в четверг, в 11 утра.

* * *

Пол Бриттон появился в «Премьер инн» в длинном черном пальто, вызывавшем ассоциации с одеждой доктора Эдди Фитца, блестящего судебного психолога из телесериала «Метод Крекера». Но не исключено, что подобное сравнение пришло мне в голову только благодаря распространенному мнению, будто образ доктора Фитца был скопирован с реального Пола Бриттона.

Мы заказали кофе и сели за столик.

Я начал с осторожных расспросов относительно теста Боба Хейра.

— Он провел грандиозную работу, — сказал Бриттон. — Это действительно очень полезный инструмент… — Тут наш разговор почему-то на мгновение оборвался, Пол заерзал в кресле, а потом произнес: — Не знаю, нужно ли говорить вам, как все началось в моем случае. Вы считаете, нужно?.. Извините. Ну, тогда вам придется остановить меня, если я буду слишком многословен. Не бойтесь, вы меня не оскорбите. Вы готовы слушать?

— Да, конечно, начинайте, — ответил я.

— Все началось еще в 1984 году, когда в мой офис заглянул один из лучших детективов, которого звали Дэвид Бейкер…

1984 год. На лужайке рядом с больницей, в которой Пол Бриттон работал клиническим психологом, находят труп молодой женщины. Ее зарезали, когда она вывела на прогулку своих собак. Подозреваемых не было. Судебная психология в Британии тогда еще только зарождалась, но профессиональное чутье заставило Дэвида Бейкера, детектива, которому поручили расследование данного дела, обратиться за советом к Бриттону.