– Уж поверь мне, «бывший» тут не для красного словца, – ответила я.

Да, поцелуй Джереми застал меня врасплох, но потом я отстранилась, напомнив себе, что мой бывший муж в силах очаровать кого и что угодно – от оцелота до бабы на чайник.

– А как там эта хоругвеносная, топоромордая бой-бабища? У женщины без пороков обычно куча малоприятных добродетелей, верняк. Эта горгона, наверное, считает, что грешно заниматься бессмысленным сексом по воскресеньям.

– С твоими сексуальными наклонностями это преступление в любой день недели, – подначила я и ущипнула его за попу.

– Очевидно, мне надо больше тренироваться.

Арчи затолкал эти слова мне в самое ухо. Он упоенно ласкал мне шею и горло, и желание затрепетало у меня под кожей. Он расстегнул на мне лифчик, обхватил губами сосок и принялся целовать, как он всегда это делал – опьянительно медленно. Ноги у меня внезапно стали ватными от влечения, но старый рокер очень вовремя вскинул меня на плечо. Пока Арчи укладывал меня на кровать, я стаскивала с него трусы – фасонистые «калвин-кляйны», но мне было уже наплевать, в моем-то состоянии, будь он хоть в затрапезных кальсонах. И тут мой мародер вдруг замер.

– Лу... – Голос Арчи – и так на полтона ниже, чем у других мужчин, – сгустился еще больше, а его хозяин погрузился в неведомые воды сантимента. – После того как Кимми меня бросила, я и не думал, что смогу полюбить другую женщину, – признался он, ныряя в Жюль-Верновы глубины.

– Я не верю в любовь, – отбилась я, пытаясь вытащить его на поверхность. – Я не верю в эволюцию. Если б эволюция существовала, у матерей развились бы глаза на затылке, десять рук и атрофировался сон.

– Разве можно взять и сказать, что не веришь в любовь? Любовь – она как Южная Америка. Нельзя доверять туристическим буклетам. Надо туда съездить и погулять там самому.

Я взглянула на него снизу вверх – пират, грудь колесом – и решила, что он мне тоже нравится. Очень. Не знаю, с чего вдруг он меня очаровал, но я просто лучилась во внезапном свете его угрюмого обожания. Если любовь – лекарство, Арчи стал моим круглосуточным провизором. Как утешительны были его теплые объятия – каждую ночь, целый месяц. Я нерешительно повинилась за тот случайный поцелуй. Арчи помолчал пару секунд, после чего сказал, что это нормально – питать остатки чувств к своим бывшим.

Меня затопило облегчение.

– Вот что мне нравится в тебе, Арчи, – ты любишь меня, невзирая на мои недостатки и слабости.

Арчи изобразил ошарашенность – вытаращил глаза в деланом ужасе:

– У тебя есть недостатки и слабости?

Его мускулистая нога развела мои – так естественно, будто мы были скроены друг под друга. То ли это обед у Бофоров, где вилки втыкают и в закуски, и в спины, то ли лукавое веселье у Арчи в глазах, – не знаю. Но меня согрело трепетом ожидания.

– Какие-то эксперты хреновы трепались сегодня по радио, что G-точки не существует. Хреновы эксперты – идиоты. Я не только могу найти G-точку на раз-два, – проговорил он зернисто и томно, – но и поиск G-точки есть G-точка. Не пункт назначения, но странствие. – С этими словами он вгрызся мне в трусы.

Странствие было изысканным, а прибытие – и того краше. Я распростерлась в его могучих волосатых объятиях и изумлялась любопытному симбиозу, который установился у меня с этим несуразным существом. Ночь полнилась тихими звуками – в соснах сновал ветер, шелестел дождь, изредка мяукали коты, – и сквозь меня проросла давно забытая безмятежность.

Когда поздним воскресным утром я проснулась, Арчи сидел на краю кровати с подносом, на котором красовались яичница с беконом, кофе, жареный помидор и тост.

– Видишь, как классно иметь постояльца? Какая экономия времени!

– Ладно, раз уж тебе охота сберечь мое время, начни выносить мусор. И не забудь, – подмигнула я, – не пункт назначения, но странствие.

Он разразился хохотом, таким заразительным, что скоро и я ухала в подушку. Я поклялась больше не допускать Джереми на свой эмоциональный радар. Меня подтащила к нему сила былого притяжения, привычка, и выход был один – держаться подальше от его орбиты. Если его мать жаждет оплатить Мерлиново образование, чтоб замолить старые грехи, – ради бога. Но это же не значит, что я должна делить их общество. И я бы сдержала слово. Да вот только у Мерлина имелись свои соображения...

«Моей роскошной матери Люси, единственной и неповторимой», – гласила записка, подсунутая мне под дверь посреди ночи. Его крупными округлыми каракулями, с безумной пунктуацией.

Ура радуйся мир у меня все лучше не придумаешь спасибольшое тебе что нашла моего отца я люблю и обожаю всю свою семью. Я чувствую что заслужил такой чудесный подарок.

от твоег о эстеричного сына Мерлина – с любовью.

На оборотной стороне было послание, адресованное Джереми.

Дражайший папа,

Это огромная радость быть знакомым с тобой очно и в основном заочно все последние 16 лет. У тебя уже случилась невероятная и замечательная жизнь и стока есть восхитительных аспектов твоей натуры и замашек. Первосортны твои академические достежения. Ты – наиглавная легенда банковского дела и Эндрю Флинтофф и Рики Понтинг[92]политики. Надеюсь что у тебя будут элегантные и чаруйющие выборы. Я очень хотел бы охватить мыслинным взором годы крепкий взаимоотношений которые ждут нас впереди.

От твоего любимого сына Мерлина.

Когда вечером раздался звонок от Джереми, Мерлин бурлил возбуждением. Завершив марафонский разговор, мой впавший в эйфорию сын запрыгал с ноги на ногу, словно в малахольном племенном танце. До поздней ночи и весь следующий день он беспощадно выканючивал приглашение к ужину для его новообретенного отца. Мерлин превратился в ходячий адронный коллайдер – с такой скоростью из него вылетали слова.

– У нас будет совершенно остолбенительный и безупречный вечер, – заверил он меня.

Неделю спустя я сдалась. Джереми прибыл немедля, нагруженный бутылкой «крюга», фуа-гра, «Икс-боксом 360» и «Нинтендо Wii».

Я подслушала, как Мерлин разъясняет Арчи про Джереми.

– Ты, Арчи, – горилла. А у моего отца, видишь, волосы седые, соль с перцем? Видишь, как он носит серый костюм в полосочку? Это все оттого, что он белый медведь. У него другая семья на Северном полюсе. Он превращается в холодильник. Мам, как ты думаешь, белый медведь смог бы жить у нас в доме? Гориллы и белые медведи едят друг друга?

Чтобы постичь ответ, не было нужды сверяться с «Нэшнл Джиогрэфик». Арчи сжал пальцы Джереми в костоправном рукопожатии. Джереми поморщился, но, чтобы сохранить лицо, не сказал ни слова.

– Арчи – легендарный герой мужественности. И композитор, – поведал Мерлин. – Секрет успеха рок-звезды – вспомнить мелодию, которая никому бы и в голову не пришла.