Матушка наконец соблаговолила выглянуть в окошко кареты и изрекла:

– Все это словно повязка…

Лала растерянно заморгала, не понимая смысла материнских слов. Полнейшая бессмыслица! Однако леди Рейнзфорд продолжила:

– Это словно белоснежная повязка, скрывающая зловонную, гнойную рану: незаконное происхождение!

Сердце Лалы упало.

– Мама, мистер Дотри – уважаемый и преуспевающий предприниматель. И вовсе не его вина в том, что герцог не был женат на его матери. И ты не должна говорить ничего подобного в его присутствии.

Леди Рейнзфорд выпрямилась.

– Твой отец вчера вечером мне угрожал!

– Что?

– Он угрожал мне! Говорил, что если ты не выйдешь за этого ублюдка, то он откажется оплачивать следующий сезон! – Голос ее дрогнул. – И пусть все мое существо восстает против этого, но я отдам… отдам дочь на растерзание существу, презренным способом заработавшему свои грязные деньги!

Руки матери вновь принялись терзать носовой платок. Лала с трудом сдержалась, чтобы не влепить матери пощечину. Желание было столь сильным и столь позорным, что девушка едва не лишилась чувств.

– Мама, – она сделала глубокий вдох, – прошу тебя, успокойся.

Карета уже остановилась, и грум в любую секунду мог распахнуть дверцы. Он мог увидеть леди Рейнзфорд с диким огнем в глазах, комкающую в пальцах платок. Лала опустилась на колени прямо на пол кареты, завладев беспокойными руками матери.

– Мама, ты же хочешь, чтобы я была счастлива, не так ли?

– Ну разумеется, этого я и хочу!

– Так вот, я хочу выйти хоть за кого-нибудь замуж, чтобы не переживать второго мучительного сезона, – прошептала Лала. – Я говорю сущую правду, мама.

Искорки безумия в глазах леди Рейнзфорд мало-помалу угасали. Лала неловко приподнялась и едва успела сесть на место, как дверцы распахнулись.

– Ну что ж, ты выйдешь замуж, моя дорогая, – ответила мать, почти как нормальная женщина.

Переведя дух, Лала выбралась из кареты. Тех, кто приехал ранее, уже препроводили внутрь дома. Появился дворецкий, представился и низко поклонился, предоставляя дамам оправить юбки. Лале он сразу понравился – прежде всего тем, что он с первого взгляда оценил положение и тотчас стал проявлять преувеличенную заботу о ее матери.

Когда они входили в дом, матушка успела уже рассказать Флемингу подробно о своих приступах, и тот заверил леди Рейнзфорд, что деревенский доктор просто счастлив будет ежедневно навещать ее.

– Уверяю вас, он далеко не новичок в профессии, – говорил Флеминг, покуда лакей уносил пелерины дам. – Доктор Хардфилд широко известен не только в этих краях, но и в Лондоне. Насколько мне известно, он один из самых молодых членов Королевской докторской коллегии. Я немедленно пошлю ему записку, чтобы он приехал нынче же вечером – ибо надлежит убедиться, что путешествие вам не повредило.

У Лалы словно гора упала с плеч. Флеминг распахнул двери гостиной и препроводил туда леди Рейнзфорд столь бережно, словно она была цыпленком, только что вылупившимся из яичка. Лала вдруг поняла, что она из рук вон плохая дочь: она тотчас же подумала о том, что если выйдет за Дотри, то мать переберется в Старберри-Корт – лишь затем, чтобы ежедневно наслаждаться нежной заботой Флеминга… Девушку едва не затошнило от ужаса.

Что ж, в таком случае Лала сразу же после свадьбы переедет в лондонский дом Дотри, и все будут счастливы… она изо всех сил старалась думать только о хорошем и не паниковать понапрасну.

Она увидела мистера Дотри сразу же, как вошла в гостиную. Он был много выше всех и выглядел необычайно мужественно, что тотчас неприятно поразило девушку. Ей куда милее было бы, если бы ее избранник был изящен и деликатен и лишь немногим выше ее самой…

Ужас Лалы усугубился, когда она увидела отца жениха – человека, который, возможно, вскоре станет ее свекром. Герцог был облачен в узорчатый темно-зеленый камзол, в чем не было бы ничего необычного, если бы не подкладка из пурпурного шелка, отчетливо заметная на манжетах и фалдах.

Лала хотела было стремглав бежать вон из гостиной, но герцог уже направлялся к ней, сопровождаемый герцогиней, – скрыться было некуда. Леди Ксенобия тоже встала ей навстречу, и леди Аделаида…

Сконфуженная до потери сознания, Лала присела перед герцогом в реверансе, столь глубоком, что едва не подвернула ногу, затем, едва выпрямившись, склонилась перед герцогиней, облаченной в утреннее платье столь потрясающей красоты, какого Лале еще не приходилось видеть. Чехол пошит был из белоснежного тончайшего льна, а верхнее платье – из бледно-желтого шелка, присобранного на плечах и в талии. Глядя на ее светлость, невозможно было предположить, что она мать восьмилетнего сына, – ее девичья фигура поражала стройностью.

Лала не осмеливалась взглянуть в глаза мистеру Дотри, она лишь присела перед ним в реверансе. Она все приседала и приседала, не поднимая глаз, приветствуя гостей, – до тех пор, пока не присела по ошибке перед собственной матерью…

После того как все обменялись приветствиями, Лала почувствовала, что вновь впадает в панику, которая с каждой секундой усиливалась. Нет, она не хочет такого свекра, чьи холодные серые глаза бесцеремонно изучают ее с ног до головы – похоже, он находит ее жалкой…

Такой человек наверняка сразу догадается, что она не знает грамоты. От него ничего не скроется…

Он стоял прямо напротив девушки, покуда ее матушка слезно жаловалась на тяготы пережитого путешествия. Лала набрала в грудь воздуха и сказала:

– Надеюсь, ваше путешествие было легким и приятным, ваша светлость?

– Весьма, – отвечал герцог. – Возможно, это покажется вам странным, мисс Рейнзфорд, но когда имеешь чрезмерно резвого восьмилетнего отпрыска, любое путешествие без него кажется легким и приятным.

– О-о-о… – только и смогла выдавить Лала. – А где сейчас ваш мальчик? – осмелилась спросить она чуть погодя.

– В Итоне.

В последовавшей гробовой тишине Лала вдруг вспомнила свой план.

– Разве не ужасно, что Наполеон взял Венецию? – дрожащим голоском пробормотала она.

– Ужасно – самое подходящее слово, мисс Рейнзфорд. Но мне куда интереснее было узнать из «Морнинг пост», что дож позволил сократить венецианский флот до трехсот девяти судов. Так что неудивительно, что Бонапарту удалось взять город. Ведь именно эту статью вы читали?

Лала судорожно сглотнула.

– Н-нет… увы, мы не выписываем «Морнинг пост». Матушке больше по вкусу еженедельник «Звонок»…

Герцог кивнул, и в гостиной вновь воцарилась давящая тишина. Наконец он заговорил:

– Моя супруга – неисправимая поклонница романов. Вечерами мне порой с трудом удается уговорить ее лечь: она, видите ли, хочет знать, чем закончится глава!