Возможно, об этом писал Достоевский. Во всяком случае, Достоевский в пересказе Морана изрекал нечто подобное. (Авденаго не задавался совершенно ненужным вопросом о том, являются ли «просто Достоевский» и «Достоевский в пересказе Морана» одним и тем же писателем или же это принципиально разные существа).

Тролль, представший перед Авденаго на берегу ручья, был молод — в переводе на человеческое представление о возрасте, лет шестнадцати. Он совершенно явно принадлежал к высокой касте: широкий в кости, но худой, круглолицый, бледный (по правде говоря, его кожа имела зеленоватый оттенок, очень изысканный), с длинными черными волосами. Его рот напоминал очертаниями бабочку, а глаза — стрекозиные крылья.

— Мое имя — Арилье, — сказал тролль.

Авденаго молчал. Он не произносил ни слова до тех пор, пока тролль не опустил глаза, смущенный. Тогда Авденаго проговорил:

— Я ответил бы тебе, назвав мое имя, но ты его знаешь.

— Да, — отозвался тролль. — Ты Авденаго, дахати Нитирэна. Я знаю тебя.

— Ты следил за мной.

— Я хотел посмотреть на тебя, пока ты один, — объяснил Арилье.

Авденаго кивнул, показывая, что подобное намерение ему понятно.

И заговорил о другом:

— Дом в этом саду принадлежит тебе?

— Моей семье, — тотчас ответил Арилье немного рассеянно. Он поглядывал на Авденаго исподлобья, так, словно все время ожидал услышать от него некий вопрос и заранее волновался, готовясь дать правильный ответ.

Молчание становилось все более напряженным. Наконец Авденаго не выдержал:

— Что тебя мучает?

— Ты не удивился, услышав мое имя.

— Я слышал здесь не так много имен, чтобы удивляться, узнав еще одно.

— Мое имя — эльфийское, — сказал Арилье. — Разве ты не понял?

Авденаго едва не ахнул и удержался лишь в последний момент. Как он мог не догадаться? Эльфийское имя. Это должно что-то означать. Что-то великое и страшное. Тролли не станут давать своему отпрыску подобное имя без чрезвычайной причины.

— Я мститель, — объяснил Арилье просто. — Я ношу имя врага нашей семьи для того, чтобы ни на миг не забывать об этом.

— Некий эльф по имени Арилье — враг твоей семьи?

— Да. Он убил моего отца и моего дядю, он убил моего старшего брата, который тоже был в той битве. Это случилось четыреста восемьдесят лун назад.

«Давно, — понял Авденаго. Он не в силах был вот так сразу, в уме, перевести лунный счет троллей на обычный человеческий. — Очень давно некий эльф по имени Арилье уничтожил почти всех мужчин этой семьи».

— Я родился уже после этой битвы, — продолжал Арилье-тролль. — Мать дала мне имя того, кто осиротил нас. Теперь я воин. Я хочу служить тебе.

Авденаго поперхнулся. Он ожидал чего угодно, только не этого.

— Что ты имеешь в виду, Арилье?

— Ты всегда будешь рядом с Нитирэном, — ответил молодой тролль. — Когда настанет пора двинуться вслед за Серой Границей, ты окажешься в самой гуще сражения. Я желаю прислуживать тебе, угадывать твои желания, подавать тебе копье или топор в разгар поединка. Я буду твоим напарником, когда тебе захочется тренироваться на мечах. Я поднесу тебе вина, если тебя одолеет жажда. Я закрою тебя от вражеской стрелы, если понадобится, потому что в конце концов именно ты приведешь меня к эльфу по имени Арилье, и на земле по обе стороны Серой Границы останется только одно существо с таким именем.

Авденаго долго молчал, осваиваясь с услышанным. Арилье смотрел на него не отрываясь и не моргая. Он даже дышать, кажется, перестал в ожидании — что решит дахати Нитирэна.

Наконец Авденаго вздохнул и рассмеялся.

— Удивительно устроена моя судьба! Ни одно важное для меня решение не было принято с моим участием. Не я выбрал себе господина — Нитирэн сделал это за меня. Не я выбрал себе коня — мне вручил его незнакомый тролль. Моя прекрасная возлюбленная супруга сама назвала меня мужем. И даже слугу мне не позволено найти самостоятельно.

— Ты не дозволяешь мне быть с тобой? — спросил Арилье гордо.

— Напротив! — ответил Авденаго. — Во всех случаях, когда я отдавал свою судьбу на волю других, все выходило наилучшим образом. Твоя просьба обрадовала меня, Арилье. Она избавила меня от необходимости приводить в дом кого-то из этих грязных существ, комков злобы и страдания.

— Ты говоришь о людях? — Арилье чуть пожал плечом. — Я с тобой согласен, но… разве они не были твоими соплеменниками?

Авденаго плюнул.

— Я слишком хорошо узнал их и, поверь, иметь их соплеменниками — самое последнее дело. Ты знаешь, мститель, к какому народу я принадлежу, и какая семья признала меня родичем.

* * *

Нитирэн молчаливо одобрил своего дахати, когда тот впервые явился в Гарагар в сопровождении слуги, хотя многие тролли сочли подобный выбор чересчур рискованным. У народа действительно существовал обычай избирать мстителя за целый род и наделять его каким-нибудь ненавистным, страшным именем, однако прибегали к такому очень нечасто. Подобные тролли считались проклятыми, и остальные сторонились их, предпочитая иметь дело с кем-нибудь более приятным и безопасным.

Но Авденаго, казалось, был лишен подобных суеверных страхов. Вместе с Арилье он часами тренировался на мечах, метал в цель копье, стрелял из лука. Для тренировок тролли использовали тупые железные мечи раза в полтора тяжелее боевых. Арилье был гораздо опытнее, и Авденаго непросто приходилось в единоборствах с ним. Арилье вовсе не имел намерения щадить своего господина и наносил удары всерьез, так что тело Авденаго покрывалось каждый день новыми синяками. По ночам Атиадан усердно вылизывала их языком, так что к следующему утру они почти сходили на нет.

Нитирэн часто приглашал Авденаго к своему столу, и он засиживался часами за трапезой в обществе самых знатных троллей. Арилье в таких случаях устраивался на полу у его ног, слушал все разговоры и с жадностью поглощал все то, что господин, надкусив, сбрасывал на его тарелку.

Эти пиршества еще больше сближали Арилье и Авденаго.

На одном из них Авденаго услышал историю о Кохаги. О Кохаги и о том, что наследие Кохаги есть истинный жезл для побивания врагов. Тот самый жезл, о котором грезили в народе троллей и о котором рассказывал Авденаго смотритель карьера — Тахар.

* * *

Авденаго пора было бы понять, что Нитирэн ничего не делает без особого умысла, поэтому и про Кохаги упомянул он, держа в уме некую отдаленную цель. А впрочем, есть ли разница: знать или не знать обыкновение Нитирэна каждому своему поступку придавать два, три, а то и четыре смысла? В любом случае Авденаго подчинился бы воле Нитирэна, не задавая вопросов и не сомневаясь в его правоте.

В тот день Авденаго шел по двору Гарагара, и все кости в его теле болели и умоляли о покое, так сильно бил в этот раз мечом Арилье. Арилье поступал так из любви к своему господину, потому что пытался помочь ему как можно скорее стать непревзойденным воином. И Авденаго был ему благодарен.