– Нет, Фаина, подожди. Посмотри сюда! – Игорь ткнул в доску объявлений, тоже обшарпанную и устаревшую. Все эти графики работы склада на ней вывешивались сто лет назад, и с тех пор о ней позабыли. Я кивнула. Сто лет назад тут тоже была, получается, фирма «Барко». И ее склад.

– Пойдемте отсюда, – пробормотал Саша, направившись к двери. Раньше чем я успела опомниться, я уже бежала за ним, пыталась его остановить, успокоить, урезонить.

– Нам нужно подумать, – кричала я.

– О чем подумать? – орал он в ответ. – Знаешь, Ромашка, о чем мне теперь придется подумать? Чем с долгами расплачиваться!

– Какими долгами? – спросил подошедший к нам Апрель. – Мы знаем, что ты не брал ипотеку.

– Ага, Ромашка, смотри, твой психотерапевт поймал меня на вранье.

– Я этого не говорил, – спокойно ответил Игорь, но угрожающие интонации действительно появились в его сверх меры бархатном голосе.

– Ипотеку я не брал, Ромашка, потому что, знаешь ли, платить по тридцать процентов годовых только буйнопомешанный согласится. Мне деньги одолжил друг. Тоже, кстати, по бумагам и под проценты. Только проценты божеские. Я об этом, между прочим, и Постникову, козлу этому, говорил, пытался объяснить. Даже заемный договор показывал. Ему было наплевать, ему бы возглавить весь наш финансовый департамент. Ему нужны ордена и медали. Ничего, ничего мы не сделаем, зря мы приехали. Мы не сможем тягаться с такой махиной, как наш Муравейник. Ты не понимаешь, меня уже перемололи, ссыпали в пакетик и выбросили. Все. Какая разница, что мы обнаружим за этими дверями?

– А если мы обнаружим там истинного виновника? – предположила я, и озарение – я хочу думать, что это было именно оно, – вдруг снизошло на меня. – Что, если это место и то, что случилось с тобой, все-таки как-то связаны?

– Что ты имеешь в виду? Что ты хочешь сделать? – спросили меня чуть ли не хором оба мои соратника по борьбе за справедливость. Я не знала, как объяснить. Я не мастер объяснять, я не умею жонглировать словами. Прикусив губу, я посмотрела на Сашу.

– Помнишь корпускулярно-волновой дуализм? – спросила я, и мой несчастный идальго закатил глаза.

– Опять? Говори по-человечески!

– И что? – спросил меня Саша.

– Воздействуя на квант, мы меняем квант, так? – пробормотала я. Саша кивнул.

– Господи! – подал голос Игорь.

– Понимаешь, Игорь, в свое время Томас Юнг проводил свой знаменитый эксперимент с пучком света и двухщелевой ширмой. В ходе эксперимента было доказано то, что перевернуло наши представления о вселенной. Ну или вроде того. Выяснилось, что само наличие наблюдателя меняет поведение фотонов света. Черт, как сложно-то объяснить! Фотоны, проходящие через ширму с двумя щелями, вели себя прилично и хорошо, в соответствии с тем, как им и положено было себя вести воспитанным частицам. Они пролетали сквозь ширму и оставляли на фотоэкране две линии. Как бы два следа. Однако когда за ними принимались наблюдать – в буквальном смысле, ставили видеокамеру, к примеру, – то частицы свихивались и принимались менять свое поведение. Вместо того чтобы лететь как частицы, они вдруг начинали расходиться в стороны, как круги на воде. Так называемый интерференционный узор.

– Фая! Убьешь ты меня, ей-богу.

– Ты хочешь их спугнуть? – спросил Саша, и Игорь в немом изумлении уставился на него. Что я могла сказать? Мы с Сашкой были с одной планеты, мы хорошо понимали друг друга.

– Как? – возопил Игорь. – Как из всего того, что она сейчас сказала, ты сделал этот простой и, в общем, безусловно уместный вывод?

– Ну, понимаешь, само наличие наблюдателя должно послужить стимулом… – пробормотал Саша, и я активно закивала.

– Черт с вами, – обозлился Игорь. – Корпускулярно-волновой дуализм… Давайте просто сделаем это.

И мы пошли обратно, в здание, являвшееся по документам офисом компании «Интел Инвест». На этот раз мы не стали торчать в холле, мы сразу повернули направо, раскрыли двери бухгалтерии и замерли на пороге, обозревая девичью светелку, полную компьютеров, постеров с котятами и цветов разного калибра и в разном вегетативном периоде их жизни. Один из цветков действительно в точности напоминал Машкин разлапистый камень раздора. Мы определенно попали в бухгалтерию, и крупную, если судить по количеству персонала. Бухгалтерия, без преувеличения, занимала две трети всего офиса на первом этаже. Она была, наверное, больше, чем склад.

– Вы к кому? – спросила нас сидевшая с краю девица в черных лосинах и леопардовом платье. И то и другое слишком короткое, чтобы соответствовать рабочему дресс-коду. Секретарша.

– Мы к себе, – сказал ей Игорь. – В «Интел Инвест».

– Ага, – улыбнулась она, почему-то ничуть не удивившись. – Секундочку. – И принялась набирать чей-то номер по телефону. Отвлекшись на секунду, она уточнила, записаны ли мы. Мы снова переглянулись, и Игорь с готовностью подтвердил, что мы да, конечно, записаны. Какие вопросы.

Дальше все происходило, как в дурацких фильмах про супергероев. Чего бы мы ни желали достичь, это удавалось нам с ненормальной легкостью. Девушка дозвонилась до кого-то, кого она назвала Олегом Палычем, сказала ему, что пришли в «Интел», выслушала что-то и кивнула.

– Присядьте, – сказала она. – Он вас вызовет.

– Спасибо. – Игорь мой Вячеславович рассыпался в реверансах. Он улыбался, он распрямился и вел себя, как самый заправский бизнесмен, приехавший на переговоры на своем личном «Роллс-Ройсе». Мы с Сашкой вжались в стену, предоставив нашему конферансье самому объявлять номера.

– Вы ко мне? – услышали мы через несколько минут. Из двери кабинета слева к нам вышел пожилой седовласый мужчина такой располагающей внешности, что даже мне показалось, что он попал сюда по ошибке. Он должен сидеть на какой-нибудь киностудии и играть благородных пожилых отцов, желающих своим детям добра. Он должен жертвовать собой под софитами и объективами камер, он должен быть знаменит, как Джордж Клуни.

– Да, мы к вам, – улыбнулся Игорь и пошел вперед, протягивая крепкую мужскую руку для рукопожатия. – Добрый день, Олег Павлович.

– Добрый день…

– Игорь Вячеславович, – подсказал Апрель. Через пару секунд все мы оказались в просторном кабинете, оборудованном всем необходимым для ведения бизнеса. Мебель не была роскошной, но была качественной и удобной. Этот кабинет не был создан для переговоров, он был создан для других дел. У стены, в большой картонной коробке, такой, в какой продают обычно микроволновки, я заметила массу печатей и штампов – штук тридцать, не меньше. Я поняла все – сразу и целиком. Мы находились в одной из так называемых обнальных контор, прикрывающих массу черных фирм-однодневок. Печати и факсимиле лежали, чтобы штамповать те самые договора, акты и накладные, которыми потом прикрывали незаконные сделки.

Я поняла все, но это никак не могло помочь мне в деле спасения рядового Гусева. Кто стоял за всем этим – этот вопрос был главным, и ответа на этот вопрос благородный седовласый Олег Павлович нам не даст.