– Эта опасная красавица уже успела разбить слишком много сердец! – сердито ответил Григорий Александрович, внимательно рассматривая вновь прибывшего.

– Но вы будете ее иметь, даю слово чести! – нахально заявил Мароль.

– Для начала, голубчик, – распорядился Потемкин, – вам необходимо отдохнуть с дороги, отобедать, выпить вина. А потом уже браться за дела. И не возражайте, таков русский обычай.

Как только француз ушел, Потемкин повернулся к генерал-майору Синельникову.

– Так что ты говоришь? – обратился он к Синельникову. – Каких таких инженерных наук он представитель?

– Инженер мостов и дорог, ваше сиятельство! – ответил генерал.

– Инженер? – горько усмехнулся Потемкин и добавил, обратившись к присутствовавшей при разговоре Софии: – Этот молодчик – редкий нахал, и у меня нет причин ему доверять. Я могу доверять лишь тебе, Антону, Фалееву, Попову. Всем, кто со мной будет в степи.

– В какой степи? – ахнула София.

– В бессарабской степи, – ответил Потемкин. – Я тоже видел свое будущее в алтарном огне древнего города Борисфен. Я умру в бессарабской степи, на отвоеванных русской армией землях, на твоих руках. Рядом будут – Антон Головатый, мой секретарь Попов и обер-штер-кригс-комиссар Фалеев. Ты поднесешь мне к губам походную икону… А потом закроешь мне глаза.

– Откуда ты можешь это знать? – София нежно провела ладонью по щеке князя. – Все в руках Божиих. Не пытайся заглядывать вперед.

– Если бы я мог не заглядывать, – махнул рукой Потемкин, – если бы я не встретил однажды человека по имени Сен-Жермен, Ракоци или Монфера… Тогда бы я не хандрил и не опускался в «воды вавилонские»…

– Я тоже встретила этого человека, – прервала князя София, – но он подарил мне надежду, веру в свои силы и помощь Гетерии. Сен-Жермен помог и тебе, не говори о нем дурно…

Из «вод вавилонских» на твердую землю Потемкина вывел вопрос генерал-майора.

– Ваше сиятельство, – обратился к Потемкину Синельников, – что с французом этим делать?

– Окружить заботой, – усмехнулся князь, – пусть все считают, что мы рассчитываем лишь на его помощь. Но к делам его и близко не подпускать!

Между тем неизвестный гонец доставил австрийскому императору следующее письмо.

Прибывший в русский лагерь военный уполномоченный австрийского императора, принц Карл-Иосиф де Линь привез Потемкину секретный пакет. В пакете находилось письмо, которое должно было служить планом всей военной кампании.

Изучив письмо, Потемкин пообещал де Линю непременно дать ответ. Однако с этого дня князь под любым предлогом избегал встреч с австрийским соглядатаем.

В начале октября Потемкин приказал артиллеристам сосредоточенным огнем разрушать крепостные стены со стороны лимана, где был намечен главный удар во время предстоящего штурма. Затем была произведена бомбардировка крепости. Турецкие пушки отчаянно палили в ответ, но не способны были воспрепятствовать разрушительным действиям российской артиллерии.

Как только канонада смолкла, Потемкин направил ультиматум коменданту Очакова. Паша снова ответил отказом… В это тяжелейшее время в лагерь Потемкина прибыл военный инженер Франсуа Леруа.

Франсуа Леруа с трудом узнал в стоявшей рядом с князем Потемкиным величественной даме свою маленькую, беззащитную Софи. Никогда у его Софи не было такого уверенного и проницательного взгляда, никогда ее красота не была такой победоносной и торжествующей.

Леруа помнил несчастную девочку, с трудом выскользнувшую из рук константинопольского доносчика, он знал ее растерянность, слезы и боль, но не был знаком с ее счастьем. Она часто плакала у него на плече, но француз и представить не мог, что когда-нибудь ему придется склониться перед Софи в почтительном поклоне.

И вот теперь, в лагере русских войск, в присутствии князя Потемкина, он поклонился своей былой подруге и коснулся благоговейным поцелуем кончиков ее тонких пальцев. Гречанка ничуть не смутилась, ответила ему легкой царственной улыбкой, а потом изложила свою просьбу. Точнее, говорил князь Потемкин, а Софи, словно бусины, нанизывала слова князя на тонкую нить беседы и время от времени поясняла сказанное.

Через полчаса военный инженер Леруа узнал, что ему предлагают стать предателем и выдать русскому военачальнику секреты подземных коммуникаций крепости Озю. Значит, он пересек моря и проливы не ради свидания с очаровательной дамой, увы, принадлежавшей теперь другому, а ради того, чтобы инженер Леруа навсегда запятнал свою репутацию, продавшись русским! И хоть бы еще нормальную цену предложили, а то – сущие гроши, жалованье инженера на российской службе!

Француз был вне себя от возмущения: он с трудом дослушал Потемкина, а потом, едва сдерживая вполне понятный гнев, заявил, что предателем никогда не был и не будет и намерен немедленно возвратиться в Марсель. Князь Потемкин разочарованно пожал плечами, а стоявшая рядом с ним величественная дама смутилась – впервые за этот разговор, показавшийся Леруа бесконечно долгим.

– Но почему, Франсуа, – сказала она неожиданно лирично и мягко, – почему ты не хочешь помогать нам? Разве Оттоманская Порта – твоя родина? Почему ты решил остаться верным туркам?

– Я служил им, Софи! – ответил инженер. – И я не продаю военные секреты. Даже ради очаровательных дам.

– Не продаешь? – кусая губы, переспросила София. – Но кто обязал тебя хранить молчание? Твой король или османский паша?

– Всего лишь моя совесть, Софи, – ответил Леруа.

– Мы оставим вас наедине с вашей совестью, сударь! – вмешался Потемкин. И добавил, обращаясь к гречанке: – Право же, Софьюшка, мы прогадали, отправляя фельдъегеря в Марсель. Хорошо хоть устриц привез. Этот господин не выдаст секретов крепости Озю. Придется отпустить его на родину.

Но гречанку слова Потемкина, по-видимому, не убедили, и она продолжила, обращаясь к инженеру:

– Франсуа, помнишь корабль, на котором я бежала из Константинополя? Ты должен помнить…

– Я все помню, Софи, – признался Леруа, – но его светлость князя Потемкина не обрадуют наши общие воспоминания…