– Не люблю простые решения. К тому же я тут подумал, девушки ведь любят, когда парни совершают ради них безумства? Надеялся тебя впечатлить, и…

Схватив его за руку, Кора потянула его к себе:

– Хватит нести пургу. Давай, забирайся, раз уж пришёл.

– Ого! Всё так просто?

Он с гибкостью кошки нырнул в распахнутое окно и с любопытством огляделся по сторонам.

– Сплошное разочарование, – резюмировал Коул, запуская руку в буйную шевелюру.

– Ты о чём?

– Ну, когда забираешься в девичью комнату, всегда есть шанс нарваться на нечто любопытное, может быть даже, развратное. Трусики, например. Или забытые бюстгальтер. Я уже не говорю о различных книжечках, косметичках, фоточках и постерах любимых актёров.

– Не говорю глупостей. У меня нет любимых актёров. По крайней мере настолько, чтобы тащить их изображение за тридевять земель.

– Я и говорю – сплошное разочарование. Но ты права, что может сказать комната о хозяйке, прожившей в ней три дня.

– Что привычки разбрасывать нижнее бельё по всей комнате за ней не водится.

– Точно! – белозубая улыбка вновь, как ножом, рассеяла скапливающийся в комнате мрак. – Почему тебя весь день не было видно? Ты меня избегаешь?

– Да с чего бы? – искренне удивилась Кора.

– Ну, мне показалось, я тебе не нравлюсь.

– Правда? И что тебя заставило прийти к такому нелицеприятному выводу?

Коул перестал улыбаться. Его жгуче-чёрные глаза глядели открыто из-под выразительных, густых бровей. Ямочка на подбородке, впадины под высокими скулами, горячий, южный темперамент. Рядом с ним тепло, несмотря на все его недостатки. Которых, если подумать и смотреть собственными глазами, а не через призму чужих слов, Кора пока что и не видела.

– Ты правильная девочка. Таким девочка как ты, обычно не нравятся такие мальчики, как я.

– У меня для тебя новость, солнышко. Ты уже не мальчик, а я – не девочка.

– Да? А выглядишь, как она, – снова растянул губы в улыбке Коул, возвращаясь к шутливо-саркастической манере держаться.

Правда, у него сарказм выходил иным. Не таким, как у Дориана. Без злости, что ли?

– Зачем ты меня искал? Просто скучно или хотел поговорить о чём-то конкретном?

– Видишь ли, вчера, после нашей встречи, я немного перебрал с дурью и… – он на мгновение запнулся и, хотя губы его старательно держали улыбку, в глазах веселье не отражалось.

Нервным движением он откинул падающие на лоб волосы.

– В таком состоянии я иногда выкидываю фортели, которых не помню. Не хотелось бы тебя обидеть.

– Ты меня не обидел, – заверила его Корнелия, в свой черёд не отводя взгляда.

– Вот и отлично! Значит, мне только привиделось, что мы встретились снова…

– Нет. Не привиделось, – с твёрдой уверенностью возразила она.

Когда Коул улыбался, глаза его щурились, придавая его лицу плутовское, хитрое выражение. Когда же улыбка резко стекала с лица, вот как сейчас, могло показаться что перед тобою два разных человека. «Улыбающаяся» маска и настоящий Коул, в котором не так уж и много оставалось от безбашенного весельчака, рубахи-парня, дурика и тусовщика.

– Мы действительно встречались. И заходили в бассейн. И находили там потайной ход, ведущий к статуе Бафомета. И все это время ты был трезв, как стёклышко.

Заметив, как брови Коула вопросительно поползли вверх, Кора поспешила добавить:

– Ну, может быть и не как стёклышко, но совершенно точно – вменяем. Ты не принимал ни кокаин, ничего другого. На это просто не было времени.

– Хочешь сказать, что я на трезвую голову ловил глюки?

– Это не глюки, Коул. Мы не могли оба видеть одно и тоже.

– Да, ну! – дёрнулся он, отступая назад. – Чепуха. Такого не может быть.

– Разделяю твоё мнение. Но что будет делать с тем, что есть? Видимо, вчерашний вечер не единственный, когда наутро тебе пытаются внушить, что случившееся накануне всего лишь результат больного воображения, распалённого опиатами?

Коул прикусив губу, стоял перед Корой, покачиваясь с пятки на носок, погрузившись в свои мысли.

– Я права? – напомнила о себе Кора вопросом. – Нечто подобное уже случалось и раньше?

– Я не знаю. Не уверен. В этом доме много странных видений. Слишком много. Но проще признать себя сумасшедшим, чем допустить вероятность того, что они правдивы.

– Я пыталась сбежать сегодня. Но у меня не вышло. Сибил не отпустила меня. И не отпустит.

– Помню смутно, но, кажется, вчера ты тоже просила меня о помощи в организации побега. Хочешь попытаться снова?

– Не уверена.

Коул взглянул на неё удивлённо.

– Если предположить, что они и правда те, за кого себя выдают…

– Хозяйка поместья и её управляющий? – попытался отшутиться Коул.

Его попытка обесценить её слова, снизить их значимость, не придавать им значения, вдруг всколыхнула в Коре целый вихрь тёмных чувств. Какую-то инфернальную злость, вскипевшую вмиг, будто пена, идущая под давлением.

Она сама потом не могла объяснить, как это у неё получилось. Кора глазом моргнуть не успела, как та же сила, что отшвырнула Дориана, подхватила и впечатала в стену ошеломлённого таким поворотом, Коула:

– Что за?... – выругался он.

– Я хотела сказать – колдунов. Сибил и Дориан – колдун и ведьма.

Коул ошарашенно глядел на девушку, с которой гнев скатил тяжёлой волной и в тот же миг, судя по всему, невидимая рука разжалась, позволяя Коулу скользнуть по стене вниз. Он удержался на ногах, прислонившись спиной к опоре.

– Что это было? – протянул он, блестя глазами.

– Я не знаю, – подавленно ответила Кора. – Можешь принять за очередной наркотический или шизоидальный бред. Но правда в том, что, нравится мне это или нет, похоже, я тоже – ведьма.

Она старалась держаться. Старалась сделать всё возможное и невозможное для того, чтобы голос не дрогнул, до конца звучал размеренно, спокойно и твёрдо. Почти удалось. Если бы не слабый полувздох-полувсхлип в конце.

Коул оторвался от стены, резким движением плеча возвращая сползшую во время воздушно-магических кульбитов одежду на место.

– Ух, ты! – напускная весёлость вновь села на его образ плотной маской.

Вот только кого тут кто пытается обмануть? Или, может быть, кто-то от кого-то – спрятаться? Говоришь, дом с привидениями? Колдовской вертеп, как в фильмах ужасов?

– Шабаш. Так, наверное, правильнее?

– Не собираюсь париться по этому поводу.

Коул плюхнулся на кровать, отчего та пружинила под его телом, жилистым и твёрдым, словно сплетённом из гибких ивовых прутьев.