Шрапнель ударила по самой гуще эскадрона. Андрей вскинул бинокль. Бились кони на земле, валялись человеческие тела.

– Батарея! Беглым! Четыре снаряда на орудие – пли!

Засуетились пушкари. Каждая пушка стреляла по готовности. Над наступающей конницей нависли дымки разрывов. Стало понятно, атака захлебнулась. Нет уже конной лавины, по полю бегают отдельные уцелевшие кони без всадников. Три путиловские пушки за две-три минуты уничтожили два эскадрона. Справа показался офицер в чине штабс-капитана.

– Где Левченко? Почему медлили со стрельбой?

К штабс-капитану подбежал унтер-офицер, что-то доложил. Видно было, как удивился офицер, быстрым шагом направился к Андрею.

– Штабс-капитан Николаев, командир сводного батальона. С кем имею честь?

– Штабс-капитан Киреев. Бывший артиллерист, выпускник его императорского величества Михайловского артиллерийского училища. Затем стал авиатором, летал на Балтике.

– Отлично, штабс-капитан. Как говорится, умение не пропьешь! Я думал – сомнут. У меня в батальоне юнкера и гимназисты, только командирами рот поручики. Случайно здесь оказались?

– Никак нет, ехал из Петрограда через Москву на Дон постоять за Отечество.

– Поступок достойный. А хотите сюрприз? Немного позже я представлю вас капитану Шоколи. Надеюсь, не забыли своего курсового офицера?

– Как можно?

– Ладно, командуйте. Жалко Левченко, он с немцами воевал достойно, всю войну прошел, и ни одной царапины. А сейчас от русских, от своих смерть принял. Пока бой затих, вывозите тело комбата, похороним вместе с юнкерами, у меня в батальоне тоже погибшие есть. Священник Никольской церкви отпоет, он обещал.

– Где вас можно найти? Я осмотрю припасы: где пополнить?

– С этим худо, коллега. И патронов в обрез и снарядов. Харчами местное население из сочувствующих снабжает. Так что можно сказать, что тыла у нас нет.

– Еще вопрос, господин комбат.

Название должностей звучало одинаково, что командир батальона, что командир батареи.

– Жена у меня недалеко, на хуторе Выселки.

– Я понял. Берите лошадь и за ней. Побудет в обозе, у нас дамы есть – сестрами милосердия, поварами, швеями – форму подгоняют. И представьте, большинство из дворянских семей, вашей половине зазорно не будет.

– Спасибо, господин штабс-капитан, вы помогли.

– Одно дело делаем.

Комбат ушел. Для Андрея странно. Николаев даже документы у Андрея не проверил. Впрочем, документы подделать можно. Стрельба из пушек показала, что он профессионал, причем опытный. Да и не стрелял бы засланный большевик на поражение. Два эскадрона красных полегло!

Андрей сам осмотрел зарядные ящики, коих полагалось на каждое орудие по два. Осколочно-фугасных почти не было, по паре на ствол, а шрапнели – по пять снарядов. Крохи!

Получив достойный отпор, красные попыток атаковать не делали. Андрей вскочил на оседланную верховую лошадь и поскакал на хутор. Пешком до Выселок далеко, а лошадью за четверть часа рысью добрался. Похоже, Настя подумала об Андрее плохо, что бросил ее. В принципе его ничего не держало. Вещей не оставил, мог бы и не вернуться. Да жалко девушку было, и нравилась она ему. Но чувствовал – не верит она ему до конца. С другой стороны, не на кого ей опереться, одна в этом мире осталась, ставшем враждебным, разделившимся на два лагеря непримиримых идейно врагов – красных и белых.

А женщина, она как виноградная лоза, ей всегда опора нужна, без мужчины трудно выжить. И материально тяжело, и любой обидеть может, особенно в годы лихолетья, когда по идейным разногласиям брат на брата шел, отец на сына.

На шею кинулась Настя, прижала крепко, зашептала:

– Не бросай меня больше.

– За тобой приехал. Немного повоевать пришлось. Пока нет определенности, побудешь в отряде с другими женщинами. Как какая-нибудь ясность будет, осядем.

– Слава богу, дошли до него мои молитвы.

– А сейчас собирайся, едем.

А что собирать, кроме саквояжа? Андрей подсадил Настю на лошадь. Вдвоем неудобно, но выбора нет. Одной рукой Настю придерживал, другой саквояж. Обратно к батарее пришлось ехать медленнее и дольше. Как советовал Николаев, по приезде отвел Настю в госпиталь, пообещав навещать. А сам на батарею. Любое подразделение должно быть под контролем. Конечно, батарея половинного состава, снарядов мало, но душу грело сознание – он среди своих по духу. Пока неурядица одна – он в штатском, а все пушкари в шинелях, при полной форме. Спросил у фельдфебеля, где можно форму получить.

– В селе, у каптенармуса.

Это можно и вечером сделать. Еще раз пушки обошел, проверил, – почищены ли после стрельбы пушки. И изъянов не нашел, командиры орудий за дело радели. Только тогда в сопровождении командира первого орудия к каптенармусу пошел. Форма для военнослужащего важна. Сразу видно, кто он. А еще дисциплинирует военного.

С трудом подобрали обмундирование по размеру, потом сапоги. Осмотрел себя в пожелтевшем от времени зеркале и остался доволен. Форма новая, немного не обмялась по фигуре, но глазу привычна и приятна. Зато почувствовал себя в своей тарелке. Сразу отправился к Николаеву, комбату пехотного батальона. Тот осмотрел Андрея придирчиво, остался доволен.

– Чувствуется выправка старого служаки! Завтра приедет Михаил Гордеевич, познакомлю.

Странная ситуация сложилась. Командир батареи погиб, похороны завтра. Артогнем командовал Андрей, но никто его официально не назначал, фактически самозванец. Но выручил батальон Николаева в тяжелый момент.

Полковник Дроздовский Михаил Гордеевич в русской армии был личностью известной. Ярый сторонник монархии, прошедший Русско-японскую войну, а потом достойно воевавший против австрийцев. Единственный из командиров Русской армии, сумевший сформировать добровольческий отряд и привести его организованной группой из-под Ясс в Новочеркасск, казачью столицу Дона, в апреле 1918 года, преодолев 1200 верст, причем не самых легких. Мешали и украинские националисты, и немцы.

С женой был в разводе, честен и щепетилен. В Русско-японскую войну был ранен и прихрамывал на левую ногу. После Русско-японской войны окончил Качинскую авиашколу в качестве летнаба. В боях против австрияков в 1916 году был ранен в правую руку и в дальнейшем плохо владел ею. В феврале 1918 года начал поход из Ясс под знаменем второго полка Балтийской дивизии (на белом фоне Андреевский косой крест). Уже 21 апреля после боя Дроздовский взял Ростов, изгнав 25-тысячную группировку красных. Затем красные собрали силы и выбили его из города. Дроздовский отошел в Новочеркасск. А через 4 дня в Ростов вошли немцы, их двадцатая дивизия. Красных разоружили и из города выгнали. Немцы оставались в городе до декабря 1918 года.

Дроздовский был назначен начальником 3-й пехотной дивизии Добровольческой армии. Воевал честно, в дивизию прибывали офицеры, юнкера и прочие не принявшие советскую власть. Дивизия Дроздовского воевала на Кубани и на Северном Кавказе. Под Ставрополем 31 октября 1918 года Михаил Гордеевич был ранен в ступню, началось заражение крови. Произведен в генерал-майоры 21 ноября, умер в ростовском госпитале 1 января 1919 года, похоронен в Екатеринодаре.