— Подожди! — Она бросилась вслед за Асей. — Ася, подожди! Влад не мошенник… — Ната схватила ее за руку в тот момент, когда та открывала машину. — Слышишь?! Это не он брал кредиты!!! Не он!!!

— Послушай, — устало сказала Ася, — я забыла, как тебя зовут…

— Ната.

— Так вот, Ната, если ты хочешь, чтобы этот ублюдок продолжал свои грязные делишки, пожалуйста. Я одна буду сражаться. Даже без блокнота. На всякий случай я сделала копию тех страниц.

— Да нет, я не хочу, чтобы он… — Натка задохнулась от нахлынувшего волнения и бешеного стука сердца. — Но Влад не мог брать все эти кредиты, потому что он… Он мужчина!

— И что? — холодно поинтересовалась Ася.

— А то, что он не женщина!

— Ужас какой, — покачала головой Ася. — Ты, бедняжка, совсем умом тронулась?

— Сама ты… сами вы умом тронулись! — чувствуя, как рыдания закипают в груди, выкрикнула Натка. — Если ты такая умная, то скажи, как мужик по женским паспортам кредиты брал?! Как?! Он что, бабой гримировался? Каждый раз новой?! Ресницы клеил, колготки надевал, ногти красил?! Там же, в банке, лично кредиты берут! Лично! Или они с паспортом рожу не сверяют?!! — После своей длинной эмоциональной речи Натка так обессилела, что схватилась за крышу машины, чтобы не упасть.

— Молодец, мам, — тихо похвалил ее Сенька. — Ты у меня самая умная…

Ася смотрела на Натку как на приземлившийся инопланетный космический корабль.

— Я не знаю, — глухо сказала она. — Только это его рук дело. Точно. Или, может быть, не Тишко в нас из пистолета целился?

— Тишко, — согласилась Ната.

— А значит, он признал свою вину.

— Признал, — опять вынуждена была согласиться Натка.

Она так устала от потрясений, от страха и разочарования, что вдруг очень сильно захотела спать. Так сильно, что прямо здесь упала бы и заснула…

— Ну неужели ты мне не поможешь? — вцепилась ей в руку Ася. — Тем более если Тишко сам не мог брать кредиты по нашим паспортам! Значит, у него есть… сообщник!

— Сообщница, — еле слышно поправила Натка. — Я помогу, чем смогу… Довези только нас домой.

— К тете Лене! — попросил Сенька. — У нее нас никто не убьет. Эх, жалко, пирог этому дураку оставили!

— Говорите адрес, — велела Ася, усаживаясь за руль.

Натка назвала улицу, дом и заснула, едва только села рядом с Сенькой на заднее сиденье. Дальнейшее происходило будто во сне — она обменялась с Асей телефонами, адресами, а Лены не оказалось дома…

— Да что же это такое, — пробормотала Натка. — Придется ехать к себе домой.

— Нет, — уперся Сенька, — нам нельзя туда, мам. Опять будут приключения, а у меня краска в ружье закончилась.

— Ладно, — вздохнула Ната, у нее не было сил возражать Сеньке. — Нельзя так нельзя… Может, позвонить ей? Вдруг она не приедет?

— Тетя Лена всегда дома ночует, — резонно заметил сын.

Они сели на лавочку перед домом и стали ждать.

— Не спи, мам, — попросил Сенька. — Мне одному страшно.

Он запел «Пусть бегут неуклюже…», но она все равно заснула, как будто ее организм после всех передряг отказывался воспринимать действительность.

Потом был звук подъезжающей машины, мяуканье котенка, мужской незнакомый голос, мягкая постель и Ленин вздох:

— Горе ты мое луковое, спи…

— Это у нее стресс. Нас чуть не убили, — в отдалении сказал Сенькин голос и начал просить, чтобы валенки оставили ему.

«И зачем в такую жару валенки?» — засыпая, подумала Натка.

* * *

У Таганцева с утра было отвратительное настроение.

Во-первых, заболел зуб, а перспектива похода к стоматологу вызывала у него оторопь — не то чтобы он зубных врачей боялся, нет, просто чувствовал себя беспомощным в кресле у стоматолога с открытым ртом, и беспомощность эта его бесила. Никакого контроля за ситуацией. Как в самолете. Он летит — а сколько часов налета у летчика, никому не известно.

Во-вторых, утром он обнаружил, что у него нет ни одной чистой рубашки. В такую жару рубашки хватало на день. Конечно, сунуть их в стиральную машину проблем не составляет, но вот гладить… Таганцеву легче было купить новую рубашку, чем погладить старую. Что он с утра и сделал. Заехал в магазин и купил белую сорочку. Когда он в машине переоделся, оказалось, что рубашка немного мала — то ли Таганцев поправился, то ли китайская маломерка попалась, — и это было третье обстоятельство, которое омрачило жизнь Константину.

Хотя… Чего греха таить, все эти мелочи не имели к его хандре ни малейшего отношения.

Просто Константин Сергеевич не мог забыть Натку, счастливый блеск ее глаз и хмыря-красавчика, которому она бросилась на шею. Ведь как ни лечи зуб, сколько ни покупай рубашек, у него никогда не будет греческого профиля, таких темных вьющихся волос, таких глаз с поволокой и «Лексуса».

А значит, и Натки не будет…

Только серые будни оперативника и холостяцкие выходные с пивком в компании со спортивным каналом. Для другого, как говорится, рожей не вышел.

Рубашка жала в плечах, зуб напоминал о себе ноющей болью, настроение упало на ноль, и Таганцев решил заехать к Лене Кузнецовой в суд — просто так, кофейку попить и потрепаться о том о сем. Пока нет результатов почерковедческой экспертизы, о Наткином деле он решил промолчать.

В ближайшем супермаркете выбрал коробку миниатюрных пирожных и большой ананас. Зачем ананас к кофе, Константин не знал, но все равно взял — столько жизнеутверждающей силы почудилось ему в экзотическом фрукте. Он представил, как Лена улыбнется и что-нибудь сострит по поводу «наборчика к кофе».

На кассе он доставал из кошелька деньги, когда заметил в соседней очереди знакомый белый костюм, темные вьющиеся волосы и греческий профиль… Красавчик-хмырь, которого обнимала Натка, расплатился за блок сигарет и направился к выходу.

— Вы рассчитываться будете? — спросила кассирша Таганцева, который, замерев, провожал взглядом Наткиного возлюбленного.

— Простите. — Константин сунул кошелек в карман и, оставив покупки на кассе, быстро направился за белым костюмом. Зачем ему это надо, Константин не знал, но иногда он позволял интуиции управлять собой, наступая на горло здравому смыслу.

В «Лексусе» красавчика ждала женщина. Таганцев подумал сначала, что это Натка, но, когда надел темные очки, чтобы не слепило солнце, увидел, что это жгучая брюнетка, гораздо старше Натки — жесткая, дорого одетая и уверенная в себе, судя по тому, как резко и повелительно разговаривала она с Наткиным ухажером. Таганцев не слышал, что она говорила, но хорошо видел ее лицо — красивое, холеное, волевое, с правильными чертами и ярким макияжем — и уловил интонации.

Куда Натке с такой тягаться…