Без последнего условия задача не имеет смысла. Ограничения-запреты есть категория более фундаментальная, нежели категория цели. Анализ «пределов» (непреодолимых в данный момент ограничений) и размышление над ними — одна из важных сторон критического рационального мышления. Она связана с самой идеей прогресса, развития. Ведь развитие — это и есть нахождение способов преодоления ограничений посредством создания новых «средств», новых систем и даже новой среды.

Уход, начиная с момента перестройки, от размышлений об ограничениях, в рамках которых развивалась экономика, привел к тому, что попытка преодолеть эти реальные, но неосмысленные ограничения в годы реформы обернулась крахом. Сохранение этой особенности мышления власти — одна из важных угроз для России.

Принципиальный дефект той мировоззренческой структуры, на основе которой производилось целеполагание реформ — этический нигилизм, игнорирование тех ограничений, которые «записаны» на языке нравственных ценностей. Отсутствие этой компоненты в программах больших реформ выхолащивает их смысл, лишает легитимности. Постановка цели реформы всегда предваряется манифестами, выражающими этическое кредо ее интеллектуальных авторов. Они обязаны сказать людям, «что есть добро» в их программе и что есть меньшее зло по сравнению с альтернативными программами.

Сами по себе политические или экономические инструменты или механизмы (демократия, рынок и пр.) не могут оправдывать слом жизнеустройства и массовые страдания людей. Современный капитализм и буржуазное общество могли быть построены потому, что им предшествовало построение новой нравственной матрицы — протестантской этики. Она предложила людям новый способ служения Богу, инструментом которого в частности была нажива. Именно в частности, как один из инструментов, а не как идеальная цель. Новое представление о добре и связанный с ним новый тип знания, порожденные Реформацией, легитимировали новое жизнеустройство, оправдали страдания.

Ничего похожего не имело места в эпоху Горбачева — Ельцина. За первые десять лет перестройки и реформы обществоведение реформаторов много сделало, чтобы вообще устранить из мировоззренческой матрицы власти сами понятия греха и нравственности, заменив их критерием экономической эффективности.

Н.П. Шмелев писал: «Мы обязаны внедрить во все сферы общественной жизни понимание того, что все, что экономически неэффективно, — безнравственно и, наоборот, что эффективно — то нравственно» [98]. Здесь принято новое соподчинение фундаментальных категорий — эффективности и нравственности. Это радикальный разрыв с традиционной шкалой ценностей, в которой «совесть — выше выгоды». Для нашей темы важен тот факт, что власть декларировала построение правового общества, но подобными декларациями легитимировала криминальный порядок.

Реформа не просто не сформировала чего-то похожего на протестантскую этику, она сформировала ее антипод — этику социального хищника и расхитителя средств производства и жизнеобеспечения общества.

Если мы вспомним весь перечень частных целей, поставленных в реформе, то убедимся, что ограничения не упоминались вообще или затрагивались в очень расплывчатой, ни к чему не обязывающей форме (вроде обещания Горбачева «конечно же, не допустить безработицы» или обещания Ельцина «лечь на рельсы»).

Целеполагание — процесс динамический. Меняются обстоятельства, возникают препятствия, надо их обходить, надо корректировать курс, исправлять ошибки.

Начиная с 1988 г. регулярно наблюдалось странное явление — при возникновении какой-то общественной проблемы власть предпринимала действия, которые явно вели к ухудшению положения. В обиход даже вошло уклончивое понятие «контролируемые катастрофы».

Можно предположить, что такие решения были рациональными с точки зрения каких-то скрытых целей, которые преследовали реформаторы. Но это — «теневые цели», а в политике важен и явный дискурс власти.

Магическим действием на сознание политически активной части общества обладал иррациональный аргумент, который раз за разом использовали после очередной катастрофы политики: «Ведь что-то надо было делать!» Такое положение складывалось и при расчленении РАО ЕЭС, и реформе ЖКХ или «монетизации» льгот. В воздухе висит вопрос: «Зачем?!» — а в ответ мы слышим: «Что-то надо же делать!»

Попробуйте понять, например, зачем сломали присущую России министерскую систему управления, зачем переделывают выращенную за 300 лет систему высшего образования, зачем ликвидируют ту горстку научных учреждений, которую оставили на развод, как семенной фонд, для восстановления науки России после «переходного периода».

В этой обстановке разные ветви власти показывают небывалое равнодушие к решениям, которые они принимают. Чиновники и политики сами не знают, зачем было принято то или иное решение, и легко от него отказываются.

Вот недавний пример. 13 ноября 2009 г. Госдума приняла в третьем, окончательном чтении законопроект об удвоении базовой ставки налога на транспортные средства. Законопроект был разработан Минфином и опубликован 25 августа. Он был одобрен решением Правительства, принятом в сентябре. Сразу пошла критика из регионов. Несмотря на это, имеющая в Госдуме большинство фракция «Единой России» приняла законопроект в трех чтениях. А 17 ноября руководитель Администрации Президента Сергей Нарышкин сообщил, что депутатам рекомендовано не повышать ставку этого налога.

Рекомендовано! Оказывается, по поручению президента «кремлевская администрация собралась на совещание, пригласив представителей федеральных органов исполнительной власти, лидеров фракции «Единая Россия» и членов Совета Федерации». С. Нарышкин сказал: «Признано нецелесообразным повышать ставку транспортного налога и рекомендовано законодателям пересмотреть решение и принять норму, исключающую повышение ставки транспортного налога».

«Российская газета пишет»: «И вчера же думские «единороссы» выразили надежду, что закон о повышении базовой ставки транспортного налога, принятый Госдумой, будет отклонен Советом Федерации. Такое в современной парламентской практике случается, пожалуй, впервые — чтобы депутаты, которые потратили много слов, убеждая коллег в необходимости и срочности принятия документа, и дружно проголосовали за него, вдруг сами захотели, чтобы плод их законотворческого труда был забракован. Объяснить это можно только злым колдовством — третье чтение законопроекта выпало на пятницу, 13-е число» [99].

Надо отметить, что хотя «дружно проголосовали» именно депутаты «Единой России», эпизод красноречиво показывает состояние всей системы власти — правительства, администрации президента и самого президента. Налицо явный провал, пусть небольшой, но очень поучительный. Выяснилась неспособность всех служб подготовить приемлемое решение и оценить возможности его реализации — «нечувствительность» к сигналам «снизу». Выяснился и небывалый конформизм «винтиков» системы, депутатов. Ведь все они — из регионов, все они знали о том, как воспринимается законопроект. Они для того и нужны в государстве, чтобы не пропускать законопроекты правительства, которые не будут приняты страной. Они повели себя как мелкие чиновники, трясущиеся перед начальником. И ведь опять — никакой рефлексии. Все молодцы! Можно ли представить себе, чтобы Госдума на пленарном заседании обсудила принципиальные, методологические причины такого конфуза? О каком же авторитете может идти речь при таком поведении?