«Справедливо то, что наиболее выгодно для вида во всей его совокупности».

Здесь речь уже шла о животных и об их инстинктах. И строят животные так свои отношения, чтоб сильные получали больше, но и слабые что-нибудь для жизни и размножения. Дай шанс каждому по возможностям его.

И сдается мне примерно следующее:

Выжить в каменном веке можно было только группой. Жестокий отбор вывел человека социального. У него в генах заложено: стремиться к выживанию группы еще более, чем к выживанию личному. И первобытный социальный инстинкт был неразделим с чувством справедливости: поступать надо именно так, чтоб было максимально полезно группе в целом.

Мораль, нравственность, справедливость, добро, польза и выживание – подавались в начале времен в одном флаконе. Посуды было мало.

Твое чувство правильности каких-то поступков, твое отношение к благости или гадству неких деяний, – имеет в основе социальный инстинкт, который можно выразить просто: живи сам и давай жить другим; хотя иногда надо убить или умереть, чтоб жила группа – народ твой.

Справедливость подразумевает соответствие поступка и воздаяния, вклада в общее дело – и пая в прибыли, образа жизни – и меры благ и почета, причем это соотношение должно быть равным для всех. То есть не одинаковость и не уравниловка в делах или благах, а вроде когдатошнего коммунистического для социализма: от каждого по способностям – каждому по труду. Кто чо как делает – тому так и воздавать за это. Больше сделает – больше получит, ни хрена не сделает – шиш ему с маслом.

Справедливость – это вроде такой сетки-клетки в трехмерной системе координат, которая пронизывает весь социум с людьми и их поступками: вот такое трехмерное разграфленное изображение того, каким должно быть общество – крепкое, дружное, работящее и богатое, чтоб все хотели работать и могли работать в полную силу и жить с максимальным удовольствием.

Справедливость – это неформулируемое представление о таком устройстве социума, где положительная и отрицательная мотивация к деятельности дает максимальный совокупный эффект, и возможности самореализации каждого максимальны. Где сочетание прав и обязанностей вызывает максимум эмоционального удовлетворения.

Гм. Это что – где больше всего пашут?

Нет. Это где от пахоты испытывают самые хорошие чувства. Сознание необходимости, общественного признания и оптимальности твоей социальной роли.

Как ты – так и все. Как все – так и ты. В меру сил и для общего дела. За справедливый личный кусок.

Один за всех и все за одного!!! Не чохом и пыром – а каждый самым эффективным для него способом, с максимальной пользой для общего результата.

* * *

А дальше включается штука под названием диалектика развития, и стремление к справедливости как социальный инстинкт – начинает расходиться с более глубинным стремлением к максимальному энергопреобразованию – в его более поверхностных государственных формах. Биологическая естественность расходится с социальной громоздкой и косвенной постройкой масштабного общежития – государства.

Повторим: сложный и длительный процесс, разделяемый на произвольное число малых отрезков – может в этих отрезках противоречить направлению и сути общего процесса.

Произвольно малая часть целого – может противоречить своей отдельно взятой функцией, направлением своей деятельности, и даже законами своего внутреннего устройства – общей функции, общему направлению деятельности и общим законам целого.

Самый простой и наглядный пример. Армия взяла город, растеклась по переулкам и квартирам, и пошло мародерство, насилия и убийства. Солдат – от боев звереет, от комфорта и баб отвык, а за товарищей убитых мстит свирепо. И командующий, чтоб прекратить резню жителей и разложение войска, которое никаких приказов уже не слушает, – приказывает схватить и вздернуть трех первых попавшихся, всем в устрашение. И сытые молодцы из комендантской роты хватают троих матерых рубак, которые в ближнем проулке жбан пива не поделили, и вешают на ближайшем столбе под барабанный треск. А реальные уголовники в форме, насильники и убийцы, оказываются живы и ненаказаны. Это справедливо? Нет. Это необходимо? Да.

Более общая справедливость – спасти жизни и добро мирного народа, который, кстати, в этом бедламе сотню солдат перережет кухонными ножами, – предпочитается меньшей и частной справедливости, когда казнят одних, причем менее виновных, и оставляют жить других, более виновных. Ибо промедление смерти подобно.

Все армии и все командиры эту жестокую справедливость, осуществляемую через частную несправедливость, всегда понимали.

Закон – это «справедливость на макроуровне», покрывающая все пространство социума. Но:

Закон «логически дистанцируется» от справедливости на частном уровне. Законы простого и прямого устройства «естественной группы» в полста-сотню человек – не действуют в сложном по необходимости устройстве государственной системы для ста миллионов человек.

Бюрократизация справедливости, теряющей конкретность и приобретающей абстрактность «закона», заворачивает социальный инстинкт в эдакие улитки, где закон и справедливость начинают прямо противоречить друг другу. Тогда социальное напряжение растет и разрушает социум, как вибрация стен рушит здание «вдруг».

По мере роста социума у человека начинается «социальное раздвоение личности». На уровне биологическом – работает инстинкт групповой справедливости. Но. На уровне макросоциальном – работает инстинкт повышения энергопреобразования. Объективно в большом государстве человек больше энергопреобразует. Больше живет, чувствует и делает в течение жизни. Но:

Как в группе инстинкт индивидуального и группового выживания могут противоречить друг другу. – Так в государстве инстинкт группового выживания и инстинкт максимального видового энергопреобразования могут противоречить друг другу.

Социальный инстинкт перерастает групповой и превращается в государственный.

И противоречие индивидуальный – групповой сменяется триадой: индивидуальный – групповой – государственный.

Как человек может разрываться между желанием выжить и желанием спасти группу – так он может разрываться между инстинктивным желанием пользы группы и пользы государства. Трехголовые гидры и драконы – не пустые фантазии, но осмысленные метафоры; и головы могут спорить между собой.

Прикол здесь в том, что индивидуальный биологический инстинкт ясно виден и определим. Государственный социальный инстинкт тоже понятен в основном направлении, хотя ветвления понятны хуже и видны темнее. А групповой инстинкт, где биологический и социальный есть две стороны, две ипостаси одного и того же! – этот групповой выпускается из внимания.

Со структуризацией государства социальный инстинкт отделился от биологического и стал в массе случаев независим от него или даже противоречить ему.