Из нового поколения. Раньше начал.

Но и раньше кончил.

Вот как это дело представляется следствию.

Отслужив в армии, Кузнецов около полутора лет безнаказанно насиловал женщин в подмосковных городах Балашиха и Купавна. В отличие от Чикатило, он не испытывал никаких проблем по мужской части. Парень как парень, без комплексов, отклонений и слабостей. Нормально жил с нормальной женщиной, были друг другом вполне довольны. И сейчас, под арестом, ведет себя уверенно, даже нагло, считает себя личностью исключительной.

Он сначала насиловал, а потом, угрожая ножом, спрашивал: «Заявишь на меня?» Ни у одной не возникло сомнений, что он пустит нож в дело, ни одна не обратилась в милицию.

Безнаказанность рождала уверенность в себе, освобождала от страха возмездия. Он продолжал насиловать. И вот что поразительно: по словам Слинько, Кузнецов — трус. Крепкий, физически сильный парень, но трус. В конфликтной ситуации сочтет за благо уйти, в драку не ввяжется. Но с женщинами, которых он заведомо превосходит силой, — он герой. Он чувствует себя хозяином положения.

Одна из его жертв угроз не испугалась. И была им убита. Из трусости.

Спусковой крючок кровавой серии был нечаянно нажат, и последовало десять страшных, садистских убийств. Удары ножом, удушение, деревянный кол внутрь. То ли прикидывается идиотом, то ли в самом деле невежествен до изумления, но кол, по его словам, всаживал для того, чтобы скрыть улику — следы собственной спермы.

По данным, которыми располагало следствие летом 1992 года, Кузнецов совершил десять убийств за неполных полтора месяца. Чикатило только однажды приблизился к такому результату — летом 1984 года.

Страшно подумать, сколько жертв было бы на совести Кузнецова, если бы ему дали 12 лет гулять на свободе! Но, с другой стороны, насколько меньше было бы жертв, если бы Чикатило, как Кузнецова, арестовали уже через полтора месяца…

Если бы.

Вот страшная, гибельная триада: чувство безнаказанности, трусость, гипертрофированное самомнение. И Чикатило, подобно Кузнецову, с юных лет верит в свою исключительность, грезит о самой высокой из мыслимых в этой стране должностей. Он физически силен (Яндиев рассказывает: «Он жилистый; как-то раз я случайно дотронулся до его руки — чугун…»), но не уверен в себе. По его собственным словам, в командировках по снабженческой части не он командовал шоферами и грузчиками, а они — им, своим начальником. Тушуется перед крепкими, уверенными в себе мужчинами, теряется в мужской компании, но смел со слабыми, с больными, с детьми.

После убийства Лены Закотновой, даже после того как его отпустили и больше не тревожили, он еще не уверился в своей безнаказанности. Он осторожен. Он откровенно трусит. Дело Кравченко еще тянется, один суд сменяется другим, дело возвращают на доследование. Чикатило следит за ходом событий, он держит дело под собственным контролем, пока оно не завершено. Пока Кравченко не отправится туда, откуда нет возврата.

Наверное, он был единственным, кто радовался от души расстрелу. Ведь не назовешь радостью то чувство, которые испытывали родители Лены Закотновой.

Но пока Кравченко был жив и в любую минуту могла быть доказана его невиновность, он, Чикатило, обязан лежать на дне.

И он лежит. Он даже меняет место работы: подальше от сослуживцев, которые все про него знают, подальше от малолеток, один вид которых вызывает у него вожделение, подальше от педагогического поприща, на котором он успел так нагадить.

От всех соблазнов — подальше.

Конечно же, дело не только и не столько в покладистой любовнице, которая не высмеивает партнера-импотента, и, конечно, не в том, что они с женой служили в одном учреждении, как он потом объяснял следствию. Он выжидает, затаившись, со звериной настороженностью. Терпеливо ждет своего часа.

Третьего сентября 1981 года он позволит себе второе убийство: Лариса Ткаченко, семнадцати лет, учащаяся ПТУ, левый берег Дона, единственное убийство, совершенное без ножа.

Он слишком долго лежал на дне и плохо подготовился.

* * *

Прежде чем вспомнить второе убийство, скажем несколько слов о новой работе Андрея Романовича.

В марте 1981 года он зачислен в отдел материально-технического снабжения и сбыта Шахтинского производственного объединения «Ростовнеруд» на должность старшего инженера, с тем чтобы исполнять обязанности начальника отдела. Пост не последний на предприятии. Вместе с ним поступает на работу в «Ростовнеруд» и Феодосия Семеновна, тоже по снабженческой части — экспедитором.

Смена профессии, надо признаться, неожиданная. Из учителей — в толкачи.

Что есть материально-техническое снабжение в условиях плановой социалистической экономики — ремесло, призвание, искусство? Трудно объяснить науку снабжения тем, кто не знаком с той уродливой системой хозяйствования, при которой все распределяется из центра. Москва командует, что, кому и сколько дать. До последнего гвоздя, до последней нитки, до самой распоследней лампочки.

Но это — по идее, по гениальному замыслу отцов плановой экономики. На практике же, распределяй — не распределяй, все равно везде и всего не хватает. Даже на оборонных предприятиях, даже, поговаривают, и там, где делают атомные бомбы. У всех всего не хватает — и все как-то работают. И где брать это распределяемое и фондируемое, а также заначенное и припрятанное, о том ведают только пробивные снабженцы. Система тотального дефицита рождает людей особой пробивной способности, именуемых в народе толкачами. По всей необъятной стране блуждали и продолжают блуждать деятели промышленности и торговли, умеющие доставать, вышибать и выклянчивать.

В служебных анкетах они значатся работниками отдела снабжения. В частности, старшими инженерами — это такое иносказание. Никто в мире не объяснит вам, почему толкач, доставала — это старший инженер.

Чтобы стать хорошим снабженцем, вовсе не обязательно знать производство и быть техническим специалистом. Не помешает, конечно, но и пользы особой не принесет. Снабженцем высокого класса запросто может стать человек, не умеющий отличить коробку передач от парового котла. Порою на снабженческом поприще находит себя бывший цирковой жонглер, фармацевт, отставной капитан дальнего плавания, запятнавший свою репутацию партийный работник, неудачливый литератор, танцовщик на пенсии. И преуспевают в этом, давая сто очков вперед дипломированным инженерам. Ибо искусству снабженца в университетах не обучают. Это как талант — или он есть, или его нет.

Снабженец обязан быть легким на подъем — собраться в считаные минуты и мчаться на соседний завод или через всю страну на Дальний Восток, чтобы оказаться первым и перехватить то, что позарез нужно и достать негде. Ему необходимо умение находить общий язык с билетными кассирами и грузчиками, секретаршами и генеральными директорами, шоферами и телефонистками, кладовщиками и министерскими чинами. Он должен знать, как преподнести ненавязчиво презент, дать на лапу, повести в ресторан или вывезти нужного человека на пикник, но так, чтобы самому не напиться, не потерять голову, не заработать цирроза печени. Он должен быть ловким, оборотистым, смекалистым, обходительным, неприхотливым и, может быть, чуточку жуликоватым. Охваченная коррупцией система остро нуждается в мастерах личного контакта…