Подземный склеп стал последним пристанищем белокожего на многие сотни лет, пока не пришел ХХ век – особо циничный и безжалостный по отношению к античным древностям. Случайные археологи вскрыли гробницу, увезли мумию в музей – и некому было им помешать. Заклятье к тому времени уже существовало практически формально: стражи-дэви превратились в мифы далекого прошлого, а чары Ахримана не действовали на электронные приборы ученых. Зловещую гробницу ожидала банальная судьба – она стала заурядной туристической достопримечательностью. Но в этот понедельник мумия белолицего воскресла из мертвых, подобно миллиардам людей по всей Земле, представляю, что за переполох случился в местном музее. Ты сама вряд ли нужна молочному мальчику, у него нет причин тебя преследовать. Тот факт, как оперативно нашли этого человека, показывает: у твоего супруга существовал давний план на случай «последней невесты». Я не знаю, зачем ему это понадобилось, могу лишь строить догадки. Утешит ли тебя, но Олег, скорее всего, изначально не ведал, что невестой окажешься ты… и я сомневаюсь, что он действует в одиночку…»

В мозгу бушует красочный вихрь. Я стою в центре, а вокруг меня, свистя, перемещаются статуи, белолицый со спокойной улыбкой и Олег – нанявший это существо для уничтожения моей души, чтобы заключить ее в клетку…

– Да, – безжизненно говорю я, едва не падая. – Безусловно, это утешает.

Мы всей компанией выходим на станцию «Боровицкая» – пешком поднимаемся вверх по замершему эскалатору в сплошном полумраке. Бледные лица красавиц с рекламных щитов выглядывают из темноты вампирским оскалом. Чудится – вот-вот я услышу объявление от старушки в красном берете, десятилетиями сидящей в стеклянной будке: «Граждане пассажиры, держитесь за поручни, эскалатор будет пущен». Я цепляюсь за поручни – изо всех сил. Сказать, что рассказ Аваддона произвел на меня сильное впечатление, означает не сказать ничего. Странно, как я еще держусь на ногах. «Дорогая Света, ты померла, вылезла из могилы, а твой любящий муж съездил в гробницу за монстром, и теперь они вместе охотятся за тобой». Для разрыва сердца хватило бы и десятой части этих обстоятельств.

– А что это за город? – бесцельно спрашиваю я, перетаскивая ноги через ступеньки. – Тот, которым управлял белолицый… от него что-то осталось?

– Одно название, – с неохотой отвечает Аваддон. – Впоследствии рядом строились и другие города – греческие, римские, персидские. Но каждый новый город при прошествии пары сотен лет ожидала одна и та же участь – забвение. Их методично разрушали завоеватели, опустошали эпидемии чумы и холеры, а безлюдные руины регулярно заносило песком. Проклятое место.

– Пессинунт, – отозвался за моей спиной демон. – Бьюсь об заклад, ты никогда не слышала о таком городе. Мой папа был злобным чудовищем, но он не забыл преподать мне уроки географии. У вас же в школах все хотят поскорее вырасти и заделаться манагерами: интересует бабло, а не науки. Брателло, да что ты на меня так злобно смотришь? Маску взглядом своим прожжешь, казенное имущество. Расслабься – она ни за что не догадается…

…Вот как раз в этом демон серьезно ошибся.

Прекратив разговор, я погружаюсь в темные воды мыслей. Нет никаких сомнений – название города мне знакомо. И где-то я его уже слышала…

Только вот где?

Отступление № 8 – Ферри/ прошлое

Он не так хорошо запомнил тот день, как Кар. Подумаешь, дождь… ну и что в нем такого? Они льют достаточно часто, особенно зимой. Ему не снились страшные сны, и он не любил предаваться воспоминаниям, сознательно отсекая от себя прошлое. Как и всякий деловой человек, Ферри являлся реалистом, а не мечтателем. К чему тратить нервы впустую? Лучше все равно уже не будет. Вопроса – виноват ли он сам в случившемся, у Ферри никогда не возникало. Конечно, НЕ виноват. Он никого не убивал, не мучил, не насиловал – даже пальцем не тронул. За что же ему-то пришлось так страдать? Из всей тройки его наказание – самое несправедливое. Почему? А потому, что Кар – виновен. Да, вот он вполне ЭТО заслужил. Всегда по жизни действовал бездумно, как машина. Сначала раздавал тумаки и затрещины, а потом соображал: зачем это делал? Такие вещи добром не кончаются. С Маликом иной случай, но и он тоже – полный лопух. Мог бы и не пойти туда: сказаться больным, сбежать или остаться сзади. Для чего же было лезть вперед?

Сам Малик потом признавался ему: когда их отряд той ночью пробирался сквозь хлещущие по лицу ветки деревьев, он чувствовал необъяснимый страх, подсознательное желание уйти. Но все-таки НЕ ушел. Обижаться после подобной недальновидности следует только на себя. А сам Ферри? Ох, определенно черт его дернул в тот проклятый день выйти из дома… и ведь дела были, много дел… проклятое стадное чувство… все пошли смотреть, и он пошел. Ну, допустим, сказал то, чего не следовало говорить… это он понял уже потом. Списать на плохое настроение не получится, хотя в тот момент оно действительно было хуже некуда. Он вообще по жизни грубоват, что уж поделаешь: такая натура. ОДНА ФРАЗА, ВСЕГО ЛИШЬ ОДНА ФРАЗА. И за эти, пусть и дурацкие, безобидные слова, молотом по лицу – слепая жестокость? Интересно, а чем другие-то лучше него? Они произнесли еще больше слов, злых, обидных, оскорбительных. Но разве они пострадали? Нет, ничего подобного: эти люди давно мертвы. А смерть – и з б а в л е н и е. После всех кошмаров, выпавших на его долю, он знает это точно.

Сначала Ферри был даже доволен. Миллионы людей терзаются в тщетных мечтах приобрести то, что досталось ему. Это даже и не наказание, а награда… всех бы наказывали подобным счастьем! С тех пор много воды утекло, и он успел понять на своей шкуре: у счастья – волчьи зубы. Подумать только, раньше он так любил деньги. Нет, не то слово – просто обожал. Ночью просыпался, как лунатик, шел к сундуку, чтобы запустить руки в прохладные, тяжелые монеты: так, сидя, и засыпал над ними. В одном советском мультике антилопа, высекающая копытами звенящие дукаты, спросила раджу в чалме: «Сколько ты хочешь золота?» «Много», – ответил неумный раджа. «А если его будет слишком много?» – «Глупое животное, золота не может быть слишком много». Он познал на своей шкуре – что это такое: когда у тебя намного больше денег, чем ты можешь потратить. Да, ты построил хрустальную виллу на Сейшелах, купил платиновый диван Юлия Цезаря, завел ручного жирафа-альбиноса, взял уборщицей Дженнифер Лопес, а балалаечником для услаждения музыкой за обедом – Пола Маккартни.

А ДАЛЬШЕ-то ЧТО?

Все люди, за исключением кучки сумасшедших, страстно мечтают о деньгах: они дают роскошь, удовольствия, независимость и сытость. Это совпадало с его мнением, и он тоже спешил разбогатеть. Ферри всегда был предприимчив, а когда подвалило ТАКОЕ, то грех было этим не воспользоваться. Он и пользовался. Первый миллион Ферри положил себе в карман так давно, что и сам этого не помнил. Впрочем, про карман – это образно сказано. Он никогда не держал основную часть своих средств в акциях, ценных бумагах или бумажной валюте. Только антиквариат, золото и бриллианты. Они вечны. Все остальное – нет.

Уж он-то в этом убедился.

Сначала жизнь казалась блестящей и красочной, разливаясь брызгами и сладкой пеной, наподобие только что открытого шампанского. Он делал, что хотел. Тратил заработанное. Ел жареных черепах с Галапагосских островов, пил коллекционные вина, строил дворцы посреди висячих садов, покупал кресла из слоновой кости. Прошли десятки лет, прежде чем он осознал – у него больше денег, нежели он сможет потратить. Радость постепенно улетучивалась, уступая место смертельной, всепоглощающей скуке. Ферри не мог придумать – чем бы новым себя занять? Путешествия? Он объехал каждую страну по пять раз, был даже в полной заднице, как на Гаити или в Сомали. Женщины? А что они смогут ему дать, чего он еще не пробовал? Купить футбольную команду? Но для чего? Он же ненавидит футбол! Подумать только – куча людей вкалывает за паршивый кусок хлеба, спит на улице, пашет по 15 часов в сутки. Но у них есть дело, которым можно заняться. А у него – нет. Он понятия не имел, насколько могут надоесть деньги. Когда борешься с ними, как со злейшим врагом: уничтожая, разбрасывая, покупая кучу ненужных вещей, оказывающихся потом на свалке. Но их все равно не становится меньше: хрипя от невиданной тяжести, ты задыхаешься под ледяной грудой бесчувственных монет – в точности, как раджа из мультика.