— Она тоже положила на него глаз, — добавила Сара, слегка улыбаясь.

— Она все время хватала его за штаны! — донесся ехидный возглас.

Все обернулись: Марта Маккедл протискивалась в центры круга.

— Со всеми она вела себя — ну прямо как монашка, но я-то заметила, как она вела себя с ним! Как кошка в горячке!

— Это неправда! — воскликнула Сара.

— Вы хотите сказать, что она не интересовалась Макнайтом? — вмешался капитан Петерс. Он хотел избежать скандала.

Сара посмотрела на него.

— Они нравились друг другу, — согласилась Сара. — Но никогда не переступали грань приличий,

— Да он спал в ее фургоне, — усмехнулась Марта.

— Тогда с ними был ее отец, — парировала Сара.

— Да. А теперь его с ними нет.

Спорить было бесполезно, и переселенцы закивали, соглашаясь с последним доводом.

— Как выяснилось, они захватили с собой провизию и вещи. Даже фамильная Библия Блиссов исчезла. Совершенно очевидно, что мисс Эбигэйл отправилась с мистером Макнайтом по собственной воле, — сказал капитан Петерс, давая понять, что решение принято. — Ну; а теперь нам следует поделить вещи и решить, кому достанутся быки.

Переселенцы начали потихоньку расходиться. Одни сплетничали о нравах современных женщин, другие судачили о том, как капитан Петерс разделил имущество Эбби. Среди них лишь один человек, казалось, был чрезвычайно доволен ходом событий. Краскер О’Хара был в восторге.

Все складывалось удачно. Не надо больше сторожить скот по ночам, не надо больше спать во влажной постели и обходиться без виски и женщин. Пора приниматься за дело. Он возьмет с собой Бада, и они отправятся вдогонку за Макнайтом и девчонкой. А через месячишко он сможет поселиться в роскошном отеле в Чикаго с какой-нибудь юной красоткой — у него будет достаточно денег, чтобы оплатить ее услуги.

Эбби переоделась в сухую одежду, но ей от этого не стало уютнее. Она по-прежнему тряслась на лошади впереди Таннера. Он настоял, чтобы она ехала по-мужски, и ее таз самым неприличным образом сжимали его бедра. Она, было, воспротивилась его требованию, сказав, что не хочет скакать с обнаженными до колен ногами. Но Таннер лишь ухмыльнулся.

— Там, где мы поедем, нам не встретится ни одной живой души и любоваться голыми ногами будет некому, — насмешливо возразил он, потом легко, как пушинку, поднял Эбби и усадил чуть ли не на холке у Мака, а сам устроился позади нее.

Эбби злилась на Таннера. Она чувствовала себя утомленной от недосыпания и страдала от голода. А Таннер, казалось, нисколько не страдал. И он упрямо не реагировал на то, что она сидела почти у него на коленях.

— Я хочу есть, — сквозь стиснутые зубы выдавила Эбби. — И у меня затекли руки.

Первую жалобу Макнайт пропустил мимо ушей, но дотянулся до кистей ее рук, привязанных к луке седла, и начал массировать ей костяшки пальцев

— Я развяжу вам руки, — сказал он, — только если вы пообещаете, что не будете драться со мной.

От негодования Эбби прикрыла глаза. Конечно, она хочет, чтобы он развязал ей руки. Ей было трудно смириться с собственной беспомощностью. Но вместе с тем она не хотела, чтобы он думал, что ему удалось сломить ее.

— Итак? — переспросил Таннер, слегка склонившись к ее уху. — Вы обещаете вести себя спокойно, не бросаться в меня грязью и камнями? Не красть у меня ружье? Не пытаться сбежать?

Эбби через силу кивнула, стараясь не обращать внимания на то, что он своим дыханием щекочет ей ухо. Таннер потянул за веревку, и через секунду руки у нее были свободны. Кровь заструилась по жилам. Эбби заерзала на широкой спине Мака и замерла, услышав тихое, но выразительное ругательство.

— Простите, — прошептала девушка, застыв в неудобной позе, хотя извиняться было не за что.

Должно быть, в ее голосе Таннеру почудилась ирония. Он громко рассмеялся, но ругаться перестал.

— Ах, я так виноват! — только и ответил он.

— Сомневаюсь, — бросила через плечо Эбби, уязвленная его насмешками. — Если бы вы испытывали искреннее раскаяние, то отпустили бы меня прямо сейчас.

— Мне искренно жаль, что вы не захотели поехать со мной в Чикаго по доброй воле. Мне действительно жаль, что мистер Блисс скончался, и жизнь ваша складывается не так, как вы ожидали.

— Но ваша жалость не настолько велика, чтобы отпустить меня подобру-поздорову, не так ли?

Некоторое время они скакали молча. Высокие травы касались стремян. Они ехали без дороги, следуя плану, который наметил Таннер.

— Вам следует поблагодарить меня за то, что я спас вас от брака с Харрисоном.

Эбби резко выпрямилась.

— К вашему сведению, я предупредила Декстера, что не смогу стать его женой!

Девушка почувствовала, как Таннер весь напрягся, и поняла, что он удивлен. Но от ее триумфа не осталось и следа, когда он бедром, обтянутым плотной хлопчатобумажной тканью, коснулся ее бедра. Несколько слоев миткаля и фланели, оказывается, вовсе не защищали от жгучего жара, который охватывал Эбби при каждом прикосновении Таннера.

— И… почему же вы это сделали? Почему… порвали с ним?

Эбби напряглась. Тихий бархатный шепот Таннера возбуждал ее. Почему она порвала с Декстером? Очень просто. Потому что она мечтает о ком-то другом. Но об этом она не расскажет ему никогда.

— Хотя это и не ваше дело, я скажу, что мы с Декстером мало подходим друг другу.

Выслушав ее объяснение, Таннер фыркнул:

— Я же говорил…

Эбби не стала отвечать. Наверное, если бы она послушалась отца, то не оказалась бы в своем нынешнем положении.

— Так как я больше не собираюсь выходить замуж за Декстера Харрисона, не вижу причин, почему бы вам не отвезти меня обратно.

— Харрисон не имеет к нашему путешествию никакого отношения.

— Но вы только что сказали…

— Я сказал, что избавил вас от брака с ним. Но даже если бы мне уже было известно, что вы отказали ему, я бы все равно похитил вас.

— Ах да, конечно. За вознаграждение, — усмехнулась Эбби. — Ну и сколько же вам заплатят? Почем нынче внучки?

Макнайт не ответил, да Эбби и не ожидала услышать ответ. В молчании они продолжали двигаться в направлении слабого просвета на горизонте. Солнце в то утро так и не показалось. Небо не спешило баловать беглецов своими красками. Местность, по которой они проезжали, также производила унылое впечатление: скучный зеленый мир, мокрый, мрачный и бесконечный. И ни одной живой души.

— Вы хоть знаете, куда мы едем? — спросила Эбби, не в силах скрыть раздражение.

— В Берлингтон.