Шестнадцатая пришла, чтобы забрать двух крошечных девочек с колен Адама, несмотря на их протестующие вопли (и сама не уселась к нему на колени только потому, что Адам поспешно встал), двадцать третья и последняя была так стара, что могла сойти кому-то за прапрабабушку, но даже она бесстыдно флиртовала с «милым мистером Блэком», хлопая несуществующими ресницами и приглаживая тонкие седые волосы покрывшимися пятнами руками с просвечивающимися синими венами.

Но больше всего Габби поразила кошка – кошка, которая, видимо, оказалась самкой, и вдобавок в период течки. Она плавной походкой вошла в библиотеку, подняв хвост, кокетливо закрученный на конце, и начала тереться своей мягкой шерсткой о лодыжки Адама, мурлыча и, вероятно, доводя себя этим до состояния блаженства, от которого она жмурилась и изгибалась.

«Мистер Блэк, черт бы подрал вас всех! – хотелось закричать Габби (она любила кошек, правда, любила; и раньше ей никогда не хотелось пнуть никого из них, но, Боже правый, – Даже кошки?..), – Существо, и я его обнаружила, поэтому он – мое Существо. Руки прочь».

Но похоже, все о ней забыли, как подозревала Габби, не в последнюю очередь благодаря тому, что они были замужем за такими необычайно сексуальными мужчинами), а Габби сидела молча, чувствуя, что постепенно становится почти такой же невидимой, каким до этого был Адам. Как будто он не просто избавился от заклятия, но и каким-то образом перенес его действие на нее.

Наконец, видимо потеряв терпение, Драстен приказал прислуге ложиться спать, грозно хлопнул дверью библиотеки а после недолгой паузы закрыл ее на ключ и прислонился к ней спиной.

– Ты что, вынужден постоянно это терпеть? – насмешливо поинтересовался он у Адама.

Тот кивнул.

– Хотя встречаются и такие, – сказал Адам, бросая взгляд в сторону Габби, – которые для начала предпочитают хорошенько меня треснуть.

Он произнес это, демонстративно потирая губу, которую она разбила, и беззаботно ухмыльнулся.

Она сжала руки в кулаки, чтобы не вскочить и не ударить его еще раз. Просто за то, что он Адам. За то, что он так непростительно неотразим. За то, черт возьми, что он стал видимым. Почему он не мог остаться под действием заклятия? Неужели это так сложно?

Тогда она была ему нужна. Но не теперь. Он уже мог говорить от своего имени; он больше не нуждался в посреднике. И вокруг него были десятки женщин, которые жаждали удовлетворить любое его желание по одному мановению его обольстительной руки. Габби вдруг показалось, будто ее чего-то лишили.

Она нахмурилась и сделала вид, что умирает от усталости, не желая смотреть на то, как другие женщины борются за его внимание. Не желая переживать все чувства, которые пробуждались в ней при этом. И не имея желания проверять, будут ли они взбираться по стенам замка и ломиться в окна, чтобы до браться до него.

Гвен отвлеклась от сложных вопросов по космологии, которыми она довольно долго забрасывала Адама, чтобы показать комнату гостье.

Габби была приятно удивлена, обнаружив, что это не надворная постройка, а вполне милая анфилада комнат на втором этаже, с каменной террасой, через застекленные двери которой можно было выйти в сад. После того как Гвен удалилась, Габби еще больше удивилась, увидев у прикроватного столика наполовину полный графин с вином.

Однако утром она уже была не так рада этому графину. Как и тому, что в итоге ей пришлось выбраться в коридор и стащить немного еды из двух других «комнат», прежде чем она погрузилась в сон, одурманенная вином.

Габби посмотрела на кровать и нахмурила брови. Неудивительно, что она так ужасно себя чувствовала. Было вообще не похоже, что она там спала; скорее можно было подумать, что она провела ту небольшую часть ночи, во время которой ей удалось забыться, в сражении. Шелковые простыни оказались скомканными, одеяло было сбито, а два шикарных бархатных балдахина оторваны от карниза. Она смутно помнила, что, захмелев, попыталась выйти из комнаты в ванную, запуталась в них и упала.

И еще Габби припоминала, что все это ей ужасно не понравилось. Кажется, она кричала и плакала всю ночь из-за всякой ерунды: парней, потерянной работы и... Существа, которого она не могла понять.

Она поймала себя на том, что уже подняла трубку, собираясь позвонить по этому поводу маме. Ну да, и что бы она тогда сказала? «Привет, мам, мне нужно поговорить с тобой о Существе, которого я встретила. Грэм умерла, а больше у меня никого нет». Ха!

«И в самом деле, – думала Габби, осторожно массируя виски – похоже на то, что мне удалось дозвониться, прежде чем я успела повесить трубку». Она не могла точно вспомнить, но вдруг переступила через телефонный справочник на полу.

И он был раскрыт на страничке международных звонков, а это показалось Габби плохим знаком. С печальным вздохом она очень аккуратно собрала волосы сзади заколкой, чтобы ее маленькие локоны – Господи, как же болит голова! – не начали протестующе гудеть, затем открыла дверь и вышла в коридор. Она всегда плохо переносила действие алкоголя.

Аспирин, ей нужен аспирин.

«Неделю назад, – думала Габби, поворачивая влево (после недолгих раздумий решив, что не имеет значения, в какую сторону идти в этом лабиринте каменных коридоров), – все было так просто». Она точно знала, кто она такая и какое место занимает в этом мире. Ее звали Габриель О'Каллаген. Она делала то, что привыкла считать своим долгом: скрывалась от мерзких сверхъестественных Существ, вела двойную жизнь и в целом неплохо с этим справлялась.

Потом она стала Габриель О'Каллаген, над которой издевалось одно из мерзких сверхъестественных Существ, хоть этот их экземпляр, в человеческом облике, оказался невероятно соблазнительным.

Потом она была Габриель О'Каллаген, которую защищало то самое невероятно соблазнительное Существо в человеческом облике от действительно мерзких сверхъестественных Существ.

А теперь она чувствовала себя просто Габби, в данный момент живущей в великолепном, сказочном замке в Шотландии с принцем из Чара, который совершал разные – совсем не мерзкие и не такие уж сверхъестественные – поступки, например, вырывал листы из книг, возвращал на место головастиков и спасал людям жизнь.

Не говоря уже о том, что целовался он с непревзойденным, сексуальным, ангельским великолепием. Она жила под одной крышей с принцем, которого мечтал» затащить в постель буквально каждая женщина в замке: и, судя но взглядам, которые они бросали на Адама прошлой ночью, они не собирались терять время даром. Жизнь показалась Габби совершенно запутанной.

Адам сжал в кулаке ее трусики, лежавшие в кармане его брюк, и закрыл глаза, глубоко вдыхая, как будто на таком расстоянии он мог уловить ее аромат. Но не тут-то было; до него доносился лишь горный ветер. Он скакал по полю, восседая на фыркающем вороном жеребце. И хотя ветерок этот был сладкий, он не мог сравниться с чувственным интимным ароматом Габриель.