Значит, все неприятности в «Днях» начались тогда, когда мистер Септимус, подавленный смертью жены, прекратил публичные появления в магазине, удалился в свой особняк и передал бразды правления сыновьям? Значит, зараза воцарилась тогда, когда владелец перестал быть доступным для общения с персоналом и покупателями, тем самым утратив и подотчетность? Или, может быть, сыновья мистера Септимуса просто не справляются, не дотягивают до высокой планки, которую тот задал? Вероятно, такова неизбежность: кристально ясное мировидение одного человека обречено раздробиться, когда ему на смену являются сыновья, точно так же, как луч белого света, преломляясь, разбивается на размытый цветовой спектр, теряя прежнюю яркость и способность освещать мир.

Мисс Дэллоуэй выключает компьютер и тянется к зачитанному экземпляру «Искусства войны» Сун Цзу в мягкой обложке, лежащему у нее на столе. С тех пор, как разгорелся спор между отделами, эта книга сделалась ее настольной Библией. Раскрыв книгу, она вынимает карточку «Дней», которая была там спрятана и одновременно служила закладкой.

Это «платиновая» карточка, и на ней значится имя – «миссис К.А.Шухов».

Малькольм – добрый, честный мальчик, как и все любимцы мисс Дэллоуэй, – передал ей эту карточку во вторник, сказав, что ее забыла на прилавке владелица – рассеянная с виду дама, купившая русский разговорник. Первым побуждением мисс Дэллоуэй было поступить так, как поступил бы в подобном случае каждый добропорядочный работник магазина, – связаться со «Счетами» и сообщить о потерянной карточке.

А потом ей в голову закралась мысль: а вдруг эта карточка – на самом деле козырная карта, внезапно свалившаяся на нее свыше?

Она оглядывается через плечо. Шаткие стены из книг, вроде бы случайно выросшие вокруг стола за последние несколько недель, достаточно высоки, чтобы заслонять ее от глазка камеры слежения, которая установлена так, чтобы захватывать и стол. Впрочем, едва ли за ее отделом следят чересчур пристально, поскольку в «Книгах» недостачи обнаруживаются крайне редко. Тем не менее такая ширма из книг в твердых переплетах (сооруженная по указаниям мисс Дэллоуэй ее верными Книжными Червями, день за днем осторожно и вдумчиво добавлявшими новые «кирпичики») сослужила свою службу, скрывая от «Глаза» кое-какие старательные действия, которые – случись братьям Дням прознать о них – наверняка были бы охарактеризованы как в высшей степени «неуставные».

Среди книг, в небольшой нише, специально устроенной как тайник, лежит плод этой деятельности.

Терпение.

Работа почти завершена.

Что бы ни произошло сегодня утром – решит мастер Крис дело в пользу ее отдела или в пользу «Компьютеров», – у мисс Дэллоуэй подготовлен надлежащий ответ. Улыбнись удача ей – она устроит празднество себе и Книжным Червям, и в таком случае заныканная карточка в конце концов ей не понадобится, поскольку для покупки вина и бумажных колпаков она воспользуется собственной карточкой. Если же удача улыбнется противнику, тогда она приведет в исполнение задуманный план, а для того, чтобы план этот удался, «платиновый» счет миссис Шухов окажется весьма кстати.

Гибкость, приспособляемость, готовность. Как говорит Сун Цзу:

Подобно реке, которая течет, следуя рельефу местности, армия меняет средства достижения победы, следуя вражеским замыслам.

Потому у армии нет жестких стратегических преимуществ или сколь-нибудь неизменной позиции.

Мисс Дэллоуэй готова к любым непредвиденным обстоятельствам; мысленно моля судьбу о том, чтобы ей не пришлось прибегать к намеченному плану, она твердо знает, что в случае неблагоприятного исхода не дрогнет ни на миг.

Если справедливость дает осечку, наступает расплата.

О – и какая расплата!

Семь чувств: согласно Экклезиасту, существует еще два чувства, помимо общепризнанных пяти, – разумение и речь

Все его чувства заволокла плесень, затуманившая и зрение, и слух, и осязание: между ним и окружающей действительностью теперь расстилается дымка. Мозг его буксует, точно байдарка на быстрине. Он пытается встать, но снова тяжело оседает.

Диван под ним – это облако. Мир беспорядочно вращается, то останавливаясь, то принимаясь бешено крутиться, будто забарахлившая центрифуга. Сила тяжести пропадает и вновь появляется: то ему кажется, что он стал легче пушинки, то вдоль его позвоночника словно катится шарик для игры в боулинг и ударяет ему в таз. Он пытается встать, но снова тяжело оседает.

Ширинка отчего-то мокрая, как будто он обмочился. Стакан пуст, а джинсы в промежности – холодные и липкие. Как же это так? Ах, ну да. Он припоминает. Он на миг расслабился. Пальцы задрожали. Жалко, пропала добрая порция спиртного. Ну да ладно, там же еще полно выпивки. Там, в баре, множество бутылок. Вон там. Если бы только он мог встать, то пошел бы и налил себе еще порцию. Если бы только он мог встать…

Он пытается, но снова тяжело оседает.

Он хихикает – громко и резко. Видели бы его сейчас братья – как бы они его запрезирали, каким бы высокомерным гневом преисполнились.

– Ну и хрен с ними, – огрызается Крис, сводя брови вместе. А потом снова хихикает, еще громче и резче.

Подняв голову, он обводит взглядом квартиру, словно потеряв ориентацию, не соображая, где находится. Планета под ним по-прежнему крутится, непредсказуемо трясясь и дергаясь. Чтобы сидеть прямо, не валясь набок, ему приходится обеими руками упираться в диванные подушки. Все здание плывет по морю, это гигантский галеон, подбрасываемый волнами величиной с гору, а Крис – на верхушке мачты, на марсе, набравшийся по самые жабры. Ему куда труднее переносить корабельную качку, чем всем, кто там, внизу. Вверх-вниз, вверх-вниз.

Нет, ему непременно нужно встать. Ведь кажется, его ждет какое-то дело?

Вот именно, что какое-то, но какое в точности, он пока не в состоянии вспомнить. Он уверен, что обязательно вспомнит, если только не слишком напрягать память. Вот уже нужное слово вертится у него на кончике языка, важно его не спугнуть – иначе оно в панике сорвется, как овца, замершая над краем пропасти. Оставьте овцу в покое – и она сама вернется домой.

Чирк-чирирк.

Это еще что такое? Должно быть, галлюцинация. Он готов поклясться, что слышал сверчка.

Чирк-чирирк.

Этот звук исходит откуда-то из-под его правой ягодицы. Значит, он сел на эту козявку! Кажется, сверчок совсем не против, трещит себе как ни в чем не бывало.

Чирк-чирирк.

Крис наклоняется влево, приподнимая зад, как игрок в регби, собирающийся выпустить газы. Заглядывает вниз. Там ничего нет.

Чирк-чирирк.

А-а, значит, это из заднего кармана джинсов.

Там у него переносной интерком.

Ну конечно. Он с самого начала знал, откуда доносится этот звук. А как насчет сверчка? Ну нельзя уж и пошутить наедине с самим собой. Ха-ха-ха.